Скоро присоединились рабочие под руководством Иакова, которого сопровождали Илья и Иорам.

Иаков узнал от Петра о том, что произошло. С огромным усилием Петр рассказал ему, как его сыновья ловили рыбу и как увидели большую группу подростков, которые сидели у обочины дороги. Старший сын Александр подслушал их разговор и узнал, что они напали на след Амон-Pa, им известно, что он где-то здесь, в этих окрестностях, и что они готовятся напасть на него. "Мы немедленно вернулись к этому месту, где ждали нас Амон-Pa и мать моих детей, и сказали, что нужно бежать немедленно. Мы намеревались перебраться через Иордан и присоединиться к людям, которые там чем-то были заняты. Мы надеялись, что они защитят нас. Но Амон-Pa не согласился бежать. Он держал на ладони птенца и сказал нам, что пока не посадит его в свое гнездо, не уйдет. Тем временем прибежали подростки-разбойники, которые забросали камнями Амон-Pa и мою жену… Они под этой грудой камней… "

Петр плакал, рассказывая о случившемся. Иорам осматривал его покалеченное тело и принимал меры помощи.

На колеснице примчались Августа и Юстиниан.

Иаков рассказал им все, что узнал от Петра.

Августа, заплакала, и Юстиниан не в силах был успокоить ее.

Все с тревогой и нетерпением ждали, пока дети и взрослые разбирали гору из камней.

— Вижу… — закричал Филипп, когда в камнях заметил ступни ног.

Скоро показалась и спина — это была Анна.

— Мама… мама… мама… — с радостью и страхом вскрикнули Александр и Михаил.

В странном положении увидели люди Анну: она не лежала на земле, раздавленная горой камней, она не была в крови; она стояла на четвереньках и закрывала Амон-Pa. Получилось, что под ее телом в свободном пространстве должен был находиться Амон-Ра. Всю груду камней держала женщина на своей спине. Удивлению присутствующих не было конца: как эта слабая женщина могла удержать на своей спине тяжесть, которая раздавила бы слона.

Быстро отбросили оставшиеся камни.

У всех теплилась надежда, что увидят Амон-Pa в живых.

Анну, стоявшую на четвереньках, осторожно подняли и уложили рядом с Петром.

Но там, где должен был быть Амон-Pa, все увидели то, чего никто никогда не видел: на земле играли нежные синие, фиолетовые, утреннего небесного цвета языки пламени, они целовали, ласкали ладони, сомкнутые в ракушку. Больше там ничего не было.

Молча, задумчиво, с какой-то торжественностью смотрели и взрослые, и дети на это чудо-зрелище.

Филипп присел у языков пламени.

Он протянул руку и взял в руки ладони-ракушку.

Он держал огненную ракушку, языки пламени дотрагивались до его лица, но не обжигали его. В сердце Филиппа заискрился свет.

— Это есть руки Амон-Ра, — произнес он тихо, но его в полном молчании услышали все, — я узнаю их… А этот огонь есть огонь его сердца, я его тоже узнаю…

Потом он осторожно открыл ракушку из кистей рук Амон-Ра.

На ладони лежал птенчик: живой, с длинной шеей, с большой головой, с огромным животом, с раскрытым клювом.

Птенчик радостно запищал.

Запищали птички-родители: жалобно, грустно, и радостно.

Илья взял птенчика, посадил его за пазуху и, недолго думая, залез на дерево. Все молча следили, как тот поднимался с ветки на ветку. Он достиг вершины огромного старого, может быть, тысячелетнего дерева, достал из-за пазухи птенца, поцеловал его в клюв и посадил в гнездо. Филипп еще держал в своих руках кисти рук Амон-Pa, горевшие фиолетовым огнем. Он хотел прижать их к груди, поцеловать, приласкать, но не успел. Перед глазами у всех голубые, фиолетовые, цвета утреннего неба языки пламени вдруг сомкнулись в единое целое, закруглились, превратились в огненный шар, который испускал радужные лучи. Шар молниеносно взлетел в небо и вскоре исчез.