Видите ли, Антуанетта, когда любишь, твое сердце бьется не в твоей груди, а в груди другого. Когда любишь, отрекаешься от себя, растворяешься в жизни другого, живешь этой жизнью. Когда любишь, витаешь в облаках до тех пор, пока смерть, унеся половину вашей души, не превратит рай в ад.

Единственное, что можно сделать, это надеяться на смерть, которая соединит после разлуки…

Смерть сестры не должна сокрушать так, как смерть возлюбленной или дочери.

У вас будут другие привязанности… Вы печальны, бедное дитя! Я понимаю зло, подтачивающее ваши силы: любовь вас волнует, активность вашего характера требует движения, величия, страсти! Вам хочется жизни, потому что вы находитесь только в ее преддверии, и таинственная книга судьбы пока закрыта для вашего невинного взгляда. Вы хотели бы использовать богатые возможности, данные вам Богом… Это правильно, Антуанетта.

Не стыдитесь же ваших желаний и вашего характера, Антуанетта, идите в мир, он открыт для вас; под покровительством ваших благородных и почтенных друзей постарайтесь найти в толпе сердце, достойное вас.

Я же, стоя у могилы Мадлен, буду по-братски наблюдать за вами.

Поспешу вам сказать; достойные сердца редки, Антуанетта, ошибка может быть роковой… Вся жизнь разыгрывается, как игра в кости: чем больше выбор, тем больше возможность ошибки. Это ужасно!

Мне выпала удача встретить на моем пути одну любимую, Мадлен. Я знал ее с детства. Поэтому я считаю себя вправе сказать, что опасно отдавать свою судьбу на волю случая, а свою душу незнакомцу!..

Будьте осторожны, Антуанетта… Хотел бы я быть в Париже, чтобы наставлять вас, как бесстрастный свидетель вашей жизни, как преданный брат.

Я был бы строг к вам, Антуанетта, и возможному избраннику пришлось бы иметь множество достоинств, чтобы заслужить мое одобрение.

Но послушайте…

Чего вам не хватает? У вас есть все: изящество, богатство, красота, знатность, природное очарование, тонкое воспитание. Вы сами — живое счастье, следует ли отдавать его кому-то, кто его не стоит и не понимает?

Имейте в виду, Антуанетта, даже здесь, вдали, я готов выслушать ваши признания, даже издалека я постараюсь увидеть и предвидеть.

Всецело ваш душой и телом

Амори.

P.S. Обратите внимание на этого Филиппа. Я знаю его, он способен вас полюбить. Он не только исключительно смешон, он может скомпрометировать вас. Он похож на машину, которая медленно разогревается, но разогревшись, может взорваться со страшным шумом.

Откровенно говоря, не эту прозу я хотел бы видеть рядом с вами, поэзией».

ДНЕВНИК ГОСПОДИНА Д'АВРИНЬИ

«Наконец-то Бог услышал мою мольбу. Я начинаю чувствовать в себе разрушительное действие болезни, которая через восемь или девять месяцев сведет меня в могилу.

Надеюсь, я не оскорбляю Бога тем, что позволю себе умереть от болезни, посланной им. Я только повинуюсь.

Да сбудется воля Бога на земле и на небе.

Мадлен, жди меня.»

XLIII

Антуанетта — Амори

«6 января.

Как вы умеете говорить о любви, Амори, как вы ее чувствуете! Я много раз перечитала ваше письмо. Каждый раз, пробегая взглядом эти строки, я говорю себе:

— Как счастлива была женщина, жизнь которой освещала такая страсть, и печально, что этот редкий дар нежности и преданности, хранимый вами, отныне бесполезен!

Вы советуете мне выезжать, посещать свет, поискать там друга, чтобы заменить утерянные привязанности, но не разочаровываете ли вы меня заранее, Амори?

Встречу ли я среди тех, кто мог бы сказать мне слова любви, такого друга, какого встретила Мадлен? Этот друг принадлежит ей и после смерти. Разве можно найти в наше время такое рыцарское самоотречение, такую изысканность чувств? Честолюбивые политики и скучающие бездельники окружают меня.