|
– Почему вы, господин старший капитан-инструктор, обеспокоились судьбой курсанта Зубрицкого? – Вопрос логичный… Вам что-то говорит фамилия Иванов? – М-м… Если перебирать всех Ивановых… – Всех не надо. Я имею в виду Сережу Иванова, вашего школьного друга… – Да… Он погиб год назад в Хаса-Тельпе. С караваном гуманитарной помощи… – Я его старший брат… – О Боже… – не сдержался Валерий. – А он… никогда не говорил про брата… А ваша фамилия… – Мы сводные братья. Мама одна, отцы разные. Я жил с отцом… Но Сережку я любил всегда, будто мы рядом. Кстати, при встречах он часто вспоминал о вас… Ну, торопись, Валерий. Чем скорее уедешь, тем лучше для тебя. Кстати, мне совсем не просто было сделать документы в течении трех часов и в рамках всех правил… Валерий толчком поднял себя со скамьи. И спохватился: – А вы думаете, в этом… как его… в Инске меня не достанут? – В _Инске_ это будет гораздо труднее. Там ты поймешь… А теперь пора. Валерию показалось, будто мир вертится с нарастающей скоростью. И все же он сказал опять: – Еще один вопрос. Если вы… знаете про здешние планы… то зачем вы _здесь_, Сережкин брат… – А это вопрос… наивный. _Здесь_ как раз потому, что _знаю_. Это первое. А второе… – Грач усмехнулся. – Кто бы позаботился о тебе, если бы меня не оказалось… мой разговорчивый друг… Идем. Грач проводил Валерия до полпути, давая на ходу последние наставления. И тихо свернул в заросли цветущей сирени. Весь путь сложился четко, по расписанию. Автобус, авиалайнер, маленький биплан местной линии, именуемый «трясогузником». В Заторском Посаде милая касирша аэровокзала посоветовала не ждать автобуса до Ново-Заторска ("ну да, до Инска, это в общем-то одно и то же"), а пойти на ближнюю пристань и сесть на утренний катер. Валерий так и сделал. По пути он встряхивал головой и удивлялся стремительности происшедших перемен. Однако не очень. Почему-то стало казаться, что все в жизни наладится. Одно плохо – накануне он замотался и не поужинал в курсантской столовой. Последней вчерашней пищей были волокна сушеного кальмара, которым он закусывал «Флибустьерское». А завтрак вот – облизанная ириска, которую пришлось спрятать в платок… Глава 3 Нет, Валерий не сказал, конечно, ни о разговоре с Меркушиным, ни о Граче. Но понимание, что здесь знают Глухова, знают о "Желтом волосе" и "элитных планах" и планы эти, мягко говоря, не одобряют, сразу стало ясным. – Вас как зовут-то? – вдруг спросил зам. декана. – Валерий… – Он ощутил, что разговор переходит на иной уровень. – А отчество? – Павлович… – слегка удивился он. Сроду не обращались к нему по отчеству. – Надеюсь, не Чкалов, – слегка улыбнулся профессор Илья Ильич. – Да Зубрицкий же! – вмешалась Евгения. – Он ведь уже сказал! – Да-да… склероз… Я вас, конечно, беру, Валерий Павлович. Если вас не испугают всякие трудности… – Не испугают! – сразу пообещал он (и мельком опять глянул на Евгению). |
