— Я и не говорю, будто получил новый результат, — терпеливо ответил я. — Просто рассказываю, что получилось за первые часа два. И, кажется, мне удалось сформулировать вопрос.

— Какой?

— Фраа Ороло наверняка знал, что есть несколько спутников на полярных орбитах. Для космографа они ничем не примечательнее воздухолётов.

— Помеха для наблюдений, — кивнул Джезри.

— Так ради чего Ороло рисковал анафемом? Что он хотел увидеть?

— Не просто рисковал... Он...

Я отмахнулся.

— Ты знаешь, о чём я. Сейчас не время кефедоклить.

Джезри бесстрастно смотрел в пространство за моим левым плечом. Почти любой другой на его месте смутился бы или обиделся, но только не Джезри. Как я завидовал его спокойствию!

— Мы знаем, что Ороло понадобился спилекаптор, — сказал Джезри. — Невооружённым глазом он этого не видел.

— Ему приходилось смотреть иначе. Он не мог получить изображение с большой выдержкой, — напомнил я.

— После закрытия звездокруга максимум, что он мог — стоять в винограднике, смотреть в спилекаптор на Полярную звезду и ждать, когда рядом с ней что-нибудь пролетит.

— И на несколько мгновений промелькнёт в видоискателе. — Теперь мы оба заканчивали друг за другом фразы. — И чего ради? Что он таким образом узнавал?

— Время. — Джезри упёрся взглядом в стол, как будто там показывали спиль про Ороло. — Он отмечает время. Через девяносто минут видит, что та же птичка снова пролетела над полюсом.

(Птичками называл спутники Лио — этого армейского жаргона он набрался из книжек, — и теперь мы все пользовались его словцом.)

— Увлекательнейшее занятие — всё равно что за часовой стрелкой наблюдать!

— Не забывай, что птичка не одна, — напомнил Джезри.

— Забудешь тут! Я полдня на них пялился!

Но Джезри начал развивать мысль и ему было не до моих жалоб:

— Вряд ли все они летают на одной высоте. У тех, чья орбита выше, период обращения больше. Не девяносто минут, а девяносто одна или девяносто три. Засекая время, фраа Ороло мог после достаточно длительных наблюдений составить своего рода...

— Перепись, — сказал я. — Каталог всех птичек.

— И тогда, в случае какой-то аномалии, он мог сразу её отметить. Но до того, как составлена такая, как ты говоришь, перепись...

— Он работал в полном мраке, в прямом и переносном смысле, — сказал я. — Он видел птичку над полюсом, но не знал, что это за птичка и есть ли в ней что-нибудь необычное.

— Значит, мы должны повторить его путь, — сказал Джезри. — Твоя первая задача — составить перепись.

— Мне это куда проще, чем Ороло, — сказал я. — На табуле видно, что некоторые сектора шире. Это следы спутников на более высоких орбитах.

— Когда ты как следует присмотришься к картинкам, ты научишься вычленять аномалии по внешнему виду, — заметил Джезри.

Легко ему было говорить — делать-то предстояло мне!

В последние минуты разговора Джезри явно заскучал. Он скользил взглядом по трапезной, словно надеялся отыскать там что-нибудь поинтереснее фраа Эразмаса. Теперь он вновь перенёс внимание на меня и объявил:

— Новая тема.

— Разрешаю. Назови тему, — отвечал я.

Если Джезри и понял, что я над ним прикалываюсь, то не подал виду.

— Фраа Пафлагон.

— Столетник, которого призвали.

— Да.

— Наставник Ороло.

— Да.