Божество, виденное в Оммосе, было двойственным, воплощая в себе и мужское, и женское начало — Зарок-Анакир.

В Йилмешде, столице Йила в Таддре, золотое сияние залило подземные обиталища, распространяясь из пещерного храма огненного бога, что вызвало некоторую панику.

Говорили, что жрецы, прокравшиеся внутрь, обнаружили, что топазовое Око из Анкабека, горящее ярче любого светильника, переместилось в одну из глазниц Зардука. То, что закорианский бог отныне будет смотреть наполовину Равнинным взором, показалось всем настолько важным на фоне прочих легенд этого дня, что позже стало считаться, будто это сам Йил, а не боги, устроил так после возвращения.

Ашара объявилась в разрушенном Кармиссе, выросла над Иоли, подобно луне на дневном небе. В Истрисе бог Рорн потряс город — очень мягко, точно стряхивая крошки с ковра.

Отбившиеся корабли Леопарда, пробираясь в Ланн, наткнулись на Него, сидящего на океанских волнах. Он сказал, что они должны повернуть в Таддру, и корабли послушались Его.

Вариантов было бесконечное множество, и все разные. Десять людей, находившихся в одном месте, могли увидеть десять разных видений. Падали звезды, двигались горы, в море звонили колокола.

Но слова, входившие в каждое ухо, мозг, сердце, значили одно и то же.

А разбитые баллисты и сломанные мечи покрывали землю, как цветы. Они лежали там, где могли бы гнить мертвые тела.

Каждый понемногу отступал, стягиваясь в невыносимо яркую точку. Соединяющая их паутина начинала тускнеть и постепенно гасла.

Ослабление главного сияния позволило разглядеть другие, меньшие источники света. Повсюду светились маленькие огоньки — маленькие кусочки надежды и веры этого мира, молитвы, направленные на сохранение, а не разрушение. Они послужили подпиткой для главного пламени, но теперь и они потихоньку тускнели. Все, кроме одного.

Расколотое зеркало, в котором фокусировалась воля Ральданаша, сейчас едва тлело остывающим угольком. К нему все еще тянулись едва различимые нити связующих огней. Одна из них вела на северо-запад, к человеку одной с ним крови, другая — на северо-восток, к рассвету Ашни. Но тлеющий уголек был не в состоянии поддерживать эти связи. Огненные следы постепенно исчезали. Вскоре осталась лишь одна слабая полупрозрачная линия, едва видимая в свете еще пылающих больших огней.

Этот последний огонь все еще не увял.

Его нижняя точка, расположенная на силовой линии, идущей от Корамвиса к Зору, соответствовала месту самого первого жертвоприношения — Анкабеку.

Она сделала это открытие в крутом и безвидном подсознательном туннеле, куда добровольно вошла после того, как дверной механизм запер ее в Святилище. Оказавшись взаперти, она легла на великолепный мозаичный пол, которого совершенно не видела в полной темноте. Мало-помалу после некоторой борьбы ее личность и ее имя покинули ее.

Улис-Анет, Вал-Нардия, Астарис. Она была каждой из них. И ни одной.

Она поверила, что Эраз поведет ее, если она сама будет идти, и поступала именно так. Она очень устала, хотя выбрать эту дорогу и следовать по ней было не так уж трудно.

Пока она плыла в лодке по черной ветреной реке, работала шестом, спала или бодрствовала, она еще не была уверена. До поры это и не заботило ее.

Ее разум заполнялся постепенно. Сокровенные мечты, осознание, отрешенность. Она сама шла в последнюю очередь — в хвосте своих мечтаний, внутренней себя.

Наконец открылся глаз ее духа, и она стала одной из частиц мировой воли. И когда эта воля, творя свое таинство, излилась вовне, она ощутила Ральданаша и его смерть.

Будучи простой смертной, она ненавидела своего мужа за его непреднамеренную жестокость. Сегодня подобная мелочность казалась ей неуместной. Теперь, после своего очищения, она понимала его и могла оценить, что давал ей Ральданаш, не требуя ничего взамен.