Не осталось ничего, кроме темноты и открытого моря.

Несколько часов спустя среди рабов поднялся шум. Кому-то приснился дурной сон, и вскоре паника охватила всех, подобно чуме. Однако свист плетей быстро заставил умолкнуть рыдания и причитания.

— Они твердят, что Рорн разгуливает по океану — великан с луной в руке...

— Я его не видел, — отрезал Дхакер. — Даже своим несуществующим глазом.

Внезапно его потянуло нанести визит своему пленнику.

Здесь и днем стояла ночь, но без единой звезды. Эта палуба, самое низкое и тесное место на корабле, лежала ниже ватерлинии, даже ниже гребных палуб, уравновешивая высокую верхнюю часть. Ее использовали под грузовой склад или под тюрьму — как в данном случае. Пленник, прикрытый лишь своими волосами и нечистотами, лежал неподвижно, пока лампа закорианца и хороший пинок не вывели его из этого состояния.

— Как вам этот шторм, мой повелитель? — с издевкой произнес Дхакер.

Кесар, весь в ссадинах и кровоподтеках, закованный в ржавые цепи, которые во время маневров галеры, очевидно, снова и снова били и колотили его обо все выступы, молча посмотрел на закорианца. Черные глаза по-прежнему горели холодным пламенем. Следовало бы завязать их, если только не выколоть. Палач Дхакера вырвал пленнику ресницы, но, невзирая на это, сквозь запекшуюся кровь пробивался тот же горящий тяжелый взгляд.

Дхакеру даже нравилась эта неутолимая ненависть. Сломить Кесара было не так просто — но тем интереснее, и тем приятнее будет наконец убить его.

— Последняя новость, которую я слышал — Истрис стал кучей обломков, — сообщил Дхакер. — Это тебя не огорчает?

Однако эмоции Кесара были скованы не менее надежно, чем его тело.

Закорианец ударил его по губам — слегка, для забавы. Один из боковых зубов был сломан еще раньше, мочки ушей тоже отрезали с разрешения Дхакера. Их он отослал в подарок Йилу вместе с известием о захвате в плен кармианского короля. Пожалуй, на сегодня достаточно...

Дхакер пошел наверх, по пути отметив, что гребцы после вразумления проявляют куда больше рвения.

Следующая ночь была просто прекрасна, а Дорфар — уже сравнительно близко.

Прямо по курсу показались двадцать закорианских кораблей. Они выглядели изрядно потрепанными штормом и почему-то держали путь на северо-запад.

Две галеры Дхакера поспешили навстречу собратьям.

Их поразили тишина и безмолвие на палубах приближающихся кораблей. Большая часть парусов была убрана, но тут и там с рей свисали клочья, в которые, судя по всему, превратила их буря. Носовые огни галер Дхакера осветили эти останки, покрытые какими-то грязными пятнами, в которых никак нельзя было узнать Леопарда войны.

Дхакер подошел ближе к передовому кораблю. Как и прочие, он был очень скудно освещен. Люди на его палубе стояли столбами или делали свою работу столь медленно, словно их опоили каким-то зельем.

— На Дорфар? — крикнул Дхакер, не утруждая себя приветствиями.

Прозвучавший ответ потряс его до глубины души.

Вольные закорианцы шли отнюдь не на Дорфар. Война была... прекращена. Они возвращались домой, в таддрийское королевство Йила.

— Вы что, с ума сошли? — взревел Дхакер. Он ухватился за причальный канат и чуть не опрокинулся, но тут на палубу встречного корабля вышел капитан и жестом приказал бросить канат.

— Мы не безумны, — веско произнес он. — Боги говорили с нами.

— Боги? Ты имеешь в виду какое-то знамение?

— Рорн и Зардук.