— Есть у меня для тебя, Александр Михайлович, такая банда, — прервал Муромцева Мищенко. — Причем не простая, а «золотая».

— Что имеешь в виду?

— А вот что...

И рассказал Мищенко старшему товарищу всю историю небывалого для города Рудного двойного убийства. Поделился всеми сомнениями, сложившимися в горпрокуратуре версиями. И про предполагаемые инсценировки убийства с изнасилованием. И про данную в розыск ориентировку на древние перстни. И про ориентировку, которую они через облпрокуратуру дали во всероссийский розыск по трем «монашенкам».

— У тебя с облпрокурором как, нормальные отношения?

— Нормальные.

— Не обидится, что со мной через его голову, по старой дружбе вопрос согласовываешь?

— Не обидится. Он о деле всегда больше, чем о своих амбициях, думает. Мы с ним уже три года. Хорошо работаем.

— Тогда так: собери все материалы дела, особенно данные экспертиз, высылай в область, пусть областной запросит заместителя Генерального Бориса Михайловича Кардашова на предмет передачи дела к нам в Следственное управление. Разрешаю при этом сослаться на наш с тобой разговор. Дело действительно интересное. При этом замечу, что разбойные нападения на квартиры коллекционеров, убийства с целью завладения редкими драгоценностями в последнее время участились. Когда выяснится, что одна межрегиональная структура работает из нескольких банд, значит, наша компетенция. Будем с Егором Патрикеевым разгребать.

— Ну, слава Богу. А то у меня смылись эти «монашенки». Концы в воду. В области их точно нет. Все другие похожие преступления с ними не связаны. Почерк близкий, да иной.

— А скажи-ка ты мне: вот сели те «монашенки» на поезд. И куда он шел? В Москву?

— Нет, в Санкт-Петербург.

— Вот то-то и оно. Там на днях взяли редчайшую коллекцию и человека хорошего убили. И есть маленький следок, что сделали это женщины.

МОСКВА. ПРОФЕССОР ПО КЛИЧКЕ БУГОР.

НИИ И ЕГО ПОДВАЛЫ

Мишка Айзенберг открыл своей отмычкой дверь в секретный отсек, прошел по длинному коридору, шмыгая носом. Опять насморк подхватил, а носового платка, как обычно, с собой нет. На углу, поворачивая к техническим цехам, воровато огляделся и высморкался с помощью двух пальцев.

Заглянул в кузницу к старому охальнику Никодиму. Ну, это только называется так, кузница, а вообще-то тут и литейный, и кузнечный цеха. И один на все бригадир — трижды судимый, бежавший в 1995 году из НТК строгого режима Никодим Пепеляев, на том завязавший с грабежами и убийствами, но не желавший возвращаться на исправление в зону и потому как подарок судьбы принявший предложение жить в «подполье», удовлетворяя за счет своего стахановского труда все свои скромные жизненные потребности.

Услышав, что кто-то вошел в мастерскую, не поворачивая головы, Никодим с силой втянул воздух широкими, приплюснутыми ноздрями.

— Ты, что ли, Мишаня?

Как ни странно, Никодим по-своему любил Мишку, годившегося ему в сыновья. Может, потому, что никого другого, кроме Вальки, отчищавшего кровь с золота и драгоценностей, своего подручного, да Мишки, изредка забегавшего в подвалы по делу, не видал. Хозяйка в последний раз аккурат с полгода назад была. Так-то. А честно говоря, и потребности Никодим в общении с другими человеками не видел. Кормили сытно и сладко, у него была комната тут же в подвале с телевизором, видеомагнитофоном и большой коллекцией порнофильмов. А под порнофильм гусю шею точить совсем не то, что под журнал «Плейбой», стоивший в зоне больших денег. Так что, по-своему счастлив был Никодим. Чем меньше человеков, тем спокойнее.

Но Мишу любил. И даже не смог бы объяснить эту свою любовь внятно. Ну, привозил ему Мишка порнокассеты для видака, так могли бы и по пневмопочте, как все «посылки» с рыжевьем и камушками по бесконтактному каналу.