— Не жаль ее терять после акции у Луиджи?

— Жаль. Но ее все равно убирать придется. Один пальчик она все-таки в Осло оставила. Перчатка порвалась о раму, пальчик и остался. На нее Интерпол «красное извещение» в Москву прислал. Все равно убирать ее, так пусть напоследок поработает. И теперь уже сознательно мы ее следок зафиксируем, чтоб менты искали. А искать-то уж и некого.

— Другое дело. А Матрену мне вот жаль. Хороший ликвидатор.

— Тоже засвечена. Утечка из РУОПа была. Копят на нее подозрения после убийства банкира из «Универсал-банка». Четких следков нет, но ниточку они ухватили. Пока не дотянулись до Матрены, надо и ее... Но после работы. Дикую Люсю сориентируй, чтобы все зачистила без сантиментов. Чтоб глухо было. Лицензия ей на двоих...

1 АПРЕЛЯ 1997 Г. КОНЕЦ ДИМЫ ЭФЕССКОГО

Кто выдал на него лицензию? От этого вопроса было никуда не уйти.

Дима сидел в уличном кафе под тентом на три столика, кутаясь в куртку, пил крепкий греческий коньяк, отдававший какой-то вонючей сранью, и думал, думал.

Место хорошо просматривалось. Поначалу он попросил принести коньяк и горячий кофе на улицу, боялся, не увидит, как киллер или чистильщик целится в него от парадной двери или со стороны черного хода. Казалось, на улице безопаснее. Но он выдержал за столиком пару минут. Место хорошо просматривалось, и из винтовки с оптикой его подстрелить здесь, на виду всей честной публики, — пара пустяков. Он расплатился, допил одним глотком коньяк и вторым — кофе, запахнул куртку и быстрой спортивной походкой, хотя при быстрой ходьбе почка, вернее, то, что от нее осталось, и побаливала, двинулся в сторону отеля «Шератон», где у него была давняя явка в прачечной отеля. Еще с тех времен, когда он работал не на Хозяйку, а на всесильного вора в законе Сильвестра.

По дороге по пластиковым карточкам «Мост-банка» получил в сумме пятнадцать тысяч долларов. Для задуманного им дела нужны были наличные. То, что карточки поддельные, об этом господину Гусинскому в Москве и знать не обязательно, не обеднеет. А и узнает, что потерял пятнадцать тысяч баксов, так в лице не изменится.

А вот Диме надо было именно в лице измениться, чтобы спали со следа чистильщики.

Уже понял, кто сдал его, — Хозяйка.

Он слишком много знал, слишком многим в криминальном мире Европы насолил. Когда убиваешь одного, приобретаешь как минимум двух-трех врагов. А он скольких убил? Да для одной Хозяйки сколько замочил. Так что врагов у него... А ну как все искать кинутся?

В отель «Шератон» он вошел, кутаясь в капюшон кожаной куртки, чтобы в глаза не бросаться. Последняя надежда была на Юдю.

Юдя, Юдифь Кац-Кастраки, наполовину еврейка, наполовину гречанка, эмигрировавшая в Афины еще в конце 80-х годов, стала любовницей Димы как раз при такой же вот ситуации. Вся разница, что дело происходило в Москве.

Диме сели менты на хвост; замели двух его дружбанов, а его самого отследили после акции в ресторане «Москва», когда он из двух стволов замочил двух воров-законников Пилю и Мустафу прямо во время воровской пирушки. Юдя приехала в Москву впервые с тех пор, как эмигрировала. Уже в качестве греческой подданной приехала. Он выбежал из гостиницы, рванулся к такси. Свист швейцара позади. Дима навскидку, не оборачиваясь, выстрелил. Услышал крик боли, значит, попал в этого старого лидера, сдавшего его ментам в ту минуту, когда Дима только входил в гостиницу. Сука позорная! Хорошо, менты ехали медленно, успел Дима отстреляться.

В ту же минуту, когда ментовская «канарейка» подвалила с диким завыванием к отелю, Юдя садилась в заказанную ею машину-такси, чтобы навестить школьных подруг в Измайлове.

Он буквально влетел, вломился в салон, навел пушку на нее, второй ствол, так и не выпущенный из руки, — на водилу:

— Трогай, падла, если жить хочешь!

Шоферюга хотел.