В жизни есть еще завтра, и сегодня становится понятным лишь тогда, когда мы можем прибавить к нашему знанию того, что было вчера, то, что будет завтра. Это относится ко всем психологическим проявлениям жизни, включая патологические симптомы. Симптомы невроза не просто следствия канувших в небытие причин, будь то «инфантильная сексуальность» или инфантильная жажда власти; они суть попытки нового синтеза жизни – безуспешные, но тем не менее попытки, не лишенные ценности и смысла. Они суть семена, которые не могут прорасти в силу неблагоприятных условий внутренней и внешней природы.
68 Читатель, несомненно, спросит: в чем же ценность и смысл невроза, этого бесполезнейшего и ужаснейшего проклятия человечества? Какая польза невротику от его невроза? Вероятно, такая же, как от мух и прочих вредителей, которых Боже милостивый сотворил с тем, дабы человек мог проявить полезную добродетель терпения. Какой бы нелепой эта мысль ни казалась с точки зрения естественной науки, она вполне разумна с точки зрения психологии, если вместо «нервные симптомы» подставить «вредители». Даже Ницше, как никто презиравший глупые и банальные мысли, не раз признавал, сколь многим он обязан своей болезни. Я сам знал нескольких людей, которые были обязаны всей своей полезностью и смыслом существования именно неврозу, не дававшему им совершать глупости и навязавшему им такой образ жизни, который позволил развить самые ценные задатки. Последние, возможно, были бы задушены на корню, если бы невроз, с его железной хваткой, не удерживал этих людей на положенном им месте. У некоторых людей весь смысл жизни, их истинная значимость кроются в бессознательном, тогда как сознательный разум есть не что иное, как ошибка и соблазн. У других все наоборот, и здесь невроз имеет другое значение. Во втором случае (но не в первом!) действительно показана основательная редукция.
69 Здесь читатель может согласиться, что в определенных случаях невроз действительно имеет такое значение, однако будет по-прежнему отрицать возможность столь масштабной целенаправленности в обычных, повседневных случаях. Какова, например, ценность невроза в вышеупомянутом случае астмы и истерических приступов тревоги? Я признаю, что ценность здесь не так очевидна, особенно если этот случай анализировать с редуктивной точки зрения, т. е. с позиций теневой стороны индивидуального развития.
70 Обе рассмотренные нами теории имеют нечто общее: они безжалостно вскрывают все то, что принадлежит теневой стороне человека. Это теории – вернее, гипотезы, – которые объясняют, в чем состоит патогенный фактор. Следовательно, они стремятся описать не положительные, а отрицательные ценности человека, чьи проявления особенно выражены.
71 «Ценность» – возможность демонстрации энергии. Однако поскольку отрицательная ценность точно так же есть возможность демонстрации энергии (что наиболее явственно можно наблюдать в характерных манифестациях невротической энергии), то и она есть определенная «ценность», только такая, которая вызывает бесполезные и вредные манифестации энергии. Сама по себе энергия ни плоха ни хороша, ни полезна ни вредна; она нейтральна, ибо все зависит от формы, в которую она переходит. Форма придает энергии ее качество. С другой стороны, одна лишь форма без энергии равно нейтральна. Для создания реальной ценности необходимы и энергия, и ценная форма. При неврозе психическая энергия присутствует, однако, без сомнения, принимает неполноценную и непригодную форму. Обе редуктивные теории действуют подобно растворителям этой неполноценной формы. Они суть разрешенные каустики, с помощью которых мы получаем свободную, но нейтральную энергию. До сих пор предполагалось, что эта высвобожденная энергия находится в сознательном распоряжении пациента, а значит, он может использовать ее по своему усмотрению. Поскольку эта энергия считалась не чем иным, как инстинктивной силой полового влечения, многие говорили о ее «сублимированном» применении; при этом они исходили из того, что с помощью анализа пациент мог направить сексуальную энергию в некую «сублимацию», т. |