Два дня прошло в поисках. Мы уже и в Москву звонили. Понятно, что, никому не сказав, уехать туда она не могла, но вдруг чудо? Нигде нет. На третий день подали заявление в милицию: раньше не принимают.

Сперва ничего не происходило, а через несколько дней из Министерства внутренних дел приходит большой нагоняй нашей милиции. Есть заявка на розыск? Есть? И почему до сих пор не нашли? Видимо, кто-то из ребят в Москве что-то предпринял. Ну и все! На девятый день Янка нашлась.

Ко мне приехал капитан милиции. Меня посадили в «газик» и отвезли в сельский райотдел. Начальника отдела не было, мне сказали подождать. Сижу, жду. Где-то через час слышу: вроде заурчала тяжелая машина типа самосвала. Выглянули — точно, самосвал. Самосвал привез Янку.

Валерий Рожков — новосибирский музыкант

После праздников я уехал в командировку в Иркутск. Оттуда позвонил Литаврину на работу:

— Ну что?

— Ни слуху ни духу!

— Вы что, смеетесь? Может, она уехала куда?

Литаврин до этого трое суток по лесам бегал. Он

же таежник: когда лед на Оби станет, он на лыжах ходил, да и сейчас ходит. У него крыша совсем съехала.

— Все! — говорит. — Она точно что-то с собой сделала.

Я уже приехал из командировки, зашел к Янкино-му отцу. Мы сидим — вдруг стук в окно.

— Вам кого?

— Литаврина.

Серега ушел, мы переглянулись, типа, что такое? Ну, а часа через два Серега прибегает, уже радостный:

— Она!

Я говорю:

— Хули ты такой веселый? Правда, что ли?

— Точно она! Я опознал!

— А веселиться-то чего?

— Да, как камень с души упал.

Он же эти полторы недели был как помешанный. Потом рассказывал:

— Шесть дней тело на жаре пролежало. Только по одежде и опознали.

Следователь нам сразу сказал: у нее голова пробита. Будто по голове кирпичом ударили. Но написали, что самоубийство, хотя в реке Ине, где она утонула, утопиться сложно. Там и воды-то по пояс. Но копать никто не стал. Серега опознал — дело закрыто.

Станислав Иванович Дягилев — отец Янки

Рыбак около одного из садоводческих хозяйств рыбачил и увидел. Странно, что ее отнесло километров на сорок и нигде не зацепило. Он увидел, позвонил, так и нашли.

Я читал заключение экспертизы: три страницы мелким почерком. Был окрик из Москвы, и проверили все очень тщательно. Нам-то многое думалось… Все-таки 9 Мая… праздник, пьяных много… Может, мерзавцы какие изнасиловали и все такое. Но нет. И этот момент отражен: никаких следов насилия нет.

Сын Аллы Викторовны ушел 23 апреля, а Янка — 9 мая. Мы их рядом и похоронили. Сначала не хотели рядом, а потом подумали: нам ведь удобнее ходить будет в одно место. Мы с Аллой Викторовной остались и без детей, и без внуков. Вот что самое страшное.

Место на кладбище нам дали не очень опрятное. Директор кладбища — чеченец. Уж как мы его уговаривали:

— Ну дай ты место поприличнее! Девочка-то известная! К ней ведь ходить будут! Ну что ж ты в болото загнал?!

Не дал. Сказал, что нет места. Хорошо еще, что мы с Аллой Викторовной напряглись и оградку поставили. А то к Янке там уже стали бездомных подхоранивать.

Алексей Коблов — рок-н-ролльный журналист

Поминки Янки проходили как митинг. Какие-то люди подходили взять автограф у Летова прямо возле еще не засыпанной могилы. Выглядело все это так, что Гурьев с Кувырдиным просто ушли с похорон.

Были пляски до упаду, прослушивание песни «Rosie Won't You Please Come Home», водка, наркотики — и бедный папа, который все это наблюдал.