Из-под куста розмарина вылез заспанный Тим – нелепое и жалкое существо, вечно пребывавшее не в духе. Еще весной его привез на виллу Учитель. Тщедушное тело, покрытое короткой черно-пегой шерстью, венчала большая, кудластая голова. Тим никогда не играл, не резвился. Старался держаться в сторонке, находя уединенные закутки. А если голод и заставлял его появиться, то жалобно поскуливал, вертя головой, будто в уши ему попала вода или заполз жук. Он много спал, мало и неохотно ел, иногда сутками не подходя к миске. И тогда Джимми забрасывал свои дела и возился с собакой, как с малым ребенком.
"Только попробуй сдохнуть, скотина ты этакая, – ворчал он. – Или не понимаешь, что я за тебя в ответе?"
Но сегодня плохое настроение было не у Тима, а у юноши. Он зло оттолкнул пытавшегося улечься у его ног пса, и тот, обиженный, убрался восвояси.
Юношу мучили навязчивые мысли. Жажда общения жила в нем, как язва, постоянно ноющая, кровоточащая, разъедавшая изнутри. Он должен был понять, почему его изолировали от людей, почему посадили за высокую глухую ограду. Его терзали сотни вопросов, так и остававшихся без ответа.
- Джимми! Где ты, Джимми?.. – В приступе отчаяния юноша вскочил. Забытая книга упала в траву, да так и осталась там лежать.
- Что случилось, мой мальчик? – тотчас отозвался встревоженный голос.
А минуту спустя по садовой дорожке, среди буйно разросшихся кустарников и фруктовых деревьев уже семенил плотный человек средних лет в переднике поверх закатанных до колен выцветших джинсов.
- Что случилось, Гро? – повторил он, запыхавшись.
- Не знаю, – растерянно пробормотал юноша, отворачиваясь.
- Но ты кричал. Ты звал меня, – настаивал опекун. Его лицо, заросшее дикой щетиной, выглядело взволнованным. – Тебя что-нибудь напугало?
Джимми разговаривал с юношей, как с ребенком, как делал это уже много лет, ухаживая за ним. И тот, не зная другого обращения, принимал его как должное.
- Я... я только хотел спросить, почему так давно нет Учителя. По-моему ему пора уже быть.
- Он приедет на днях, – мягко отозвался Джимми, вытирая передником загрубевшие руки. – Зачем он тебе? Разве нам вдвоем плохо?
- Зачем? – Юноша задумался на минуту, хмуря густые, отливавшие золотом брови. – Не знаю. Когда его нет, мне тревожно. Одиноко, неуютно. Я... я хожу, как потерянный.. Когда он приезжает, мне не становится легче. Но я немного успокаиваюсь.
- Ты скучаешь по нему, мой мальчик.
- Скучаю?.. – Он снова задумался, вслушиваясь в себя, и убежденно ответил:. – Нет, не думаю. Вот ты, Джимми, добрый, простой... доступный. А с ним... Иногда я боюсь его. Иногда ненавижу. Но, знаю, что без него не могу. Странно, правда?
- Да-а, очень странно, – согласился Джимми, задумчиво качая головой.
- Понимаешь, я должен выяснить, откуда он приезжает и куда уезжает каждый раз.
- Куда? – Джимми почесал затылок, чтобы выиграть время. – Ясное дело, куда – к себе на виллу.
- А почему он не живет на нашей? Разве здесь мало для всех места?
- Видишь ли... у него там дела.
- Какие?
- Ты же знаешь, Гроэр, он работает.
- С кем? – И, не дав Джимми ответить, резко выкрикнул: – С людьми? Он работает с людьми! Верно?
- Ну откуда же мне знать, сынок, сидя безвылазно здесь.
- Ты должен сказать мне правду! Я требую! – Дрожащие пальцы юноши вцепились в ворот ковбойки опекуна с таким ожесточением, что пуговицы с треском разлетелись. Ковбойка распахнулась, обнажив грубый белый шрам, начинавшийся чуть ли не у подбородка и исчезавший за поясом джинсов. К счастью, вышедший из себя юноша ничего не заметил.
- Не дури, Гро! – В гневе сорвав с себя его руки, Джимми поспешно запахнул ковбойку. Но тут же успокоился и ласково поправил упавшие на глаза юноши волосы. |