Но если не поделиться секретом, ногайцы вместе с родом Камаловых в набег более не пойдут. Кому хочется чувствовать за спиной дыхание русских псов, зная, что сосед уходит от погони безопасным путем? Нет, либо тайной дорогой пойдут все, либо никто — и бей это прекрасно понимает. Так что думай, Низиб Камалов, думай. Ты можешь сохранить секрет и остаться в нищете. А можешь поделиться им — и тогда самаркандские купцы станут покупать у тебя русское серебро, меха, посуду, платки, деготь, атласы, зеркала, расплачиваясь полновесными динарами, тогда невольники станут собирать твои юрты перед походом и сидеть на козлах повозок, они станут засеивать и жать поля на твоем зимовье, пилить дрова, чинить утварь, резать скот и таскать на продажу мясные туши. Русские рабыни станут услаждать тебя своим телом, собирать кизяк, вышивать халаты, варить похлебку и чистить котлы, стирать тряпье, ухаживать за детьми. Думай, Низиб, думай.

Аримхан выпил кумыс, занес руку над мисками, немного поколебался, опустил ее на инжир.

— Русские все равно нас выследят, — покачал головой бей. — Русские глупы, но злопамятны. Кинутся в погоню и не успокоятся, пока не попробуют нашей крови. Мои предки всегда шли на Русь вместе со всеми и токмо на обратном пути сворачивали на тайную тропу. Русские гнались за теми, кто не знал секрета. Если мы исчезнем все, они либо разыщут нас, либо обойдут леса и встретят нас на Каме.

Это было существенным аргументом. Гость мысленно признал прозорливость бея: одно дело, когда уходящих врагов становится чуть меньше — тогда просто гонишься за теми, кого видишь. И совсем другое — когда противник пропадает совсем. Тогда его начинают усиленно искать. Настала очередь Аримхана задуматься над своими аргументами — однако у него ответ нашелся практически сразу.

— Мы хотели напасть на русских силами трех родов, уважаемый Низиб-бей, — улыбнулся он. — Четыре сотни нукеров от моего рода, шесть сотен от твоего, девять сотен выставит вотякский хан Фатхи Кедра. Вотякам ведь не нужно уходить за Каму, верно? Ну так пусть они и уходят домой… Сами!

Гость расхохотался, да так весело, что даже камаловский бей волей-неволей улыбнулся.

— Да, вотякам своя дорога, а нам своя, — согласно кивнул хозяин.

— Так ты согласен принять участие в набеге, уважаемый Низиб-бей?

— Двадцать сотен супротив всей вятской земли, — разочарованно покачал головой татарин. — Нас всех вырежут, даже если в поместьях останется только половина русских бояр.

— Их не останется, уважаемый Низиб-бей. — Губы Аримхана уже в который раз тронула довольная улыбка. — Я знаю, как выманить всех бояр из домов на несколько дней. Поместья будут пусты. Только смерды и много, много добра, которое просто ждет, когда истинный хозяин заберет его в свои руки.

Свияжск появился впереди неожиданно. Только что тянулись по сторонам дороги густые ивовые кустарники, открывались колосящиеся поля и луга с неторопливо жующими траву коровами — как вдруг на расстоянии полета стрелы явились высокие бревенчатые стены с чешуйчатым, крытым дранкой навесом и приземистые башни, из бойниц которых зловеще выглядывали пушечные стволы. У ворот стояла стража из десятка стрельцов с бердышами — но путников служивые не трогали, пропуская всех невозбранно. Военное лихолетье уже давно укатилось от этих мест далеко — далеко на юг, и если кого и опасались местные смерды, так это разбойных шаек, что никак не желали примириться с рукой Москвы над здешними уделами и грабили всех без разбору, как во времена казанской вольницы.

Но к городам черемисские и вотякские шайки приближаться боялись, а потому стрельцы у ворот откровенно зевали, оглядывая проходящих купцов, смердов и прочий люд.