* * *

Алек Райдер наклоняется над перилами больничной кровати, кричит на кого-то, находящегося в другом конце палаты. Его слова лишены всякого смысла, и Кора снова проваливается в сон.

* * *

Лицо ее матери, хотя это и невозможно. Ее мать пропала и вот уже несколько лет считается мертвой. Но Кора так отчетливо видит перед собой карие глаза, локон светлых волос, выбившийся из-под шарфа, страх и печаль на лице. «Если ты проделала весь этот путь домой только для того, чтобы здесь умереть, я тебя убью», – говорит мать, и Кора пытается рассмеяться, но не может. «Но я не дома», – думает она, и видение пропадает.

* * *

Лицо азари, пугающее по прошествии такого долгого времени. Сколько миновало – неделя? год? десять лет? Это Низира. Длинными пальцами она прикасается к лицу Коры, и несколько мгновений девушке кажется, что у азари черные с синим глаза. Что-то прорывается сквозь тяжелые шерстяные одеяла темноты, которые обволакивают разум Коры, что-то тащит ее. Девушка вздрагивает и думает: «Прекрати. Я пытаюсь отдохнуть». Потом она приходит в ужас от таких неуважительных мыслей. Но Низира улыбается, она снова обычная, она поднимается и уходит. Говорит кому-то невидимому: «Да-да, она все еще здесь. Ей не нравится, что ее беспокоят, так что не будем этого делать». Что-то – насос? – прикрепляют к ней на странный манер, а потом она снова погружается в темноту.

* * *

Неожиданно резко Кора проснулась. Моргнула, огляделась: она лежала в ярко освещенной больничной палате, на койке со множеством приборов, хотя кто-то, слава богу, надел на нее пижаму и совсем не больничный халат. Пижама была отвратительная – белая со звездами, но девушка не замечала этого, глядя через внутреннее окно, за которым стояли два охранника.

– Лейтенант, как вы себя чувствуете? – спросил СЭМ-Э.

– Хорошо, – ответила Кора, удивляясь своей осиплости. – Для мертвой женщины.

– Вы были на грани. Я предупредил вашего доктора.

Кора скинула одеяло и попыталась спустить ноги с кровати, но мышцы не слушались. А затраченные усилия вызвали головокружение и тошноту.

– Я советую вам быть поосторожнее, лейтенант. – Возможно, то была игра ее воображения, но голос СЭМ-Э звучал формальнее, чем прежде. – Ваши мышцы, вероятно, несколько атрофировались, пока вы выздоравливали.

Атрофировались?

– И как долго я выздоравливала?

Еще один приступ головокружения. Ощущение похуже, чем на тренировке в невесомости.

– Сорок шесть дней, пять часов и двадцать две минуты.

Почти семь недель! Кора почувствовала, как зачастило сердце, холодный, липкий пот выступил на коже. Потом услышала, как распахнулась дверь, кто-то вошел в палату, а темнота снова стала обволакивать ее.

– Отдыхайте, лейтенант.

Голос СЭМ-Э донесся словно через сотню километров, но был странным образом ближе, чем ее собственные мысли.

* * *

Когда Кора открыла глаза в следующий раз, свет в палате был не такой яркий. Сколько еще прошло времени? За дверью она увидела только одного охранника.

– СЭМ-Э, ты здесь?

– Конечно. Как вы себя чувствуете?

– Устала. – Она осторожно приподнялась на локте. Голова не кружилась. Наконец-то мало-мальский прогресс. – Сколько меня не было на сей раз?

– Меньше сорока восьми часов. – СЭМ-Э говорил спокойным голосом.