– Да, но это означало бы гибель для всей его семьи, – заметила миссис Берроуз. – Бедный добрый мальчик.

– Отец Тристана, как и его дед, много лет стоял во главе морской торговой компании. Она была его радостью и гордостью, но годы уже брали свое. Старый мистер Рэмзи стал плохо соображать, мисс, а это ничем нельзя поправить. Он делал ошибки и не замечал их, в то время как другие их ясно видели. Он допускал мелкие просчеты, но они с удивительной быстротой складывались в крупные. И еще он не желал никого слушать, полагая, что замечания подрывают его авторитет, а если кто осмеливался ему перечить, он устраивал ужасные сцены. Доктор сказал мистеру Тристану, что это не такой уж редкий случай. С каждым годом мозг постепенно слабеет, как постепенно и вроде бы незаметно отступает от берега волна во время отлива, и вот уже человек смотрит в родное лицо и не признает его, будь это даже его мать.

Алана закрыла глаза, вспоминая заносчивого властолюбивого человека, каким был отец Тристана, человека, который когда-то подарил Тристану пони и сиял от гордости, любуясь своим сыном. Она вспомнила и то обожание, с каким Тристан смотрел на отца, бывшего его надежной опорой, скалой, на которой Тристан построил свои планы и мечты.

Должно быть, ему было очень тяжело наблюдать, как отец шаг за шагом, мысль за мыслью отдаляется от него…

– Ничто в мире не могло заставить мистера Тристана изменить своему увлечению, мисс Алана. Ничто, кроме необходимости спасти честь семьи.

– Но почему Тристан не поехал в Италию после смерти старшего мистера Рэмзи?

– Родился Габриель, и жена мистера Тристана закапризничала. Она не хотела ехать с младенцем в далекую чужую страну. Вообще не хотела, чтобы мистер Тристан занимался живописью.

– Мне это всегда казалось странным, – снова вступила в разговор миссис Берроуз, – и знаете почему? Миссис Тристан Рэмзи была родом из Германии, а можно было подумать, что она никогда не путешествовала дальше Гайд-парка. Некоторое время Тристан днем работал с отцом, а писал по ночам, когда все спали. Но мисс Шарлотта не желала терпеть и этого. Глаза у нее все время были на мокром месте, ну прямо неиссякаемый источник, и она никуда не отпускала от себя мистера Тристана, ревновала его к каждой картине, как если бы это была женщина.

Как-то вечером между ними произошла страшная ссора, миссис Шарлотта кричала, рыдала, а мистер Тристан, который обычно очень сдержан, на этот раз кричал даже громче ее. Следующим вечером я, как обычно, пришла к нему в мастерскую и принесла горячий шоколад и печенье. Но его там не было. Там вообще было пусто. Исчезли краски, мольберт и портрет его маленького сына, который он писал. Габриель на нем был изображен в виде ангела, тянущегося за звездой. Больше того, Тристан прошел по всему дому и снял со стен все до единой свои картины. Мне кажется, он снял их потому, что ему было больно на них смотреть.

«Боже милостивый, – подумала Алана, – эта боль его и погубила».

– Он считал себя сильным духом, думал, что легко расстанется со своими мечтами и не почувствует потери, не испытает разочарования и гнева. Но самое главное – он никогда ни у кого не попросил помощи, чтобы справиться с тем грузом, что лег на его плечи. Он просто взял на себя всю ответственность и молчал, молчал, как немой, как камень, и никто не спросил его, не слишком ли тяжела для него ноша. – Старая женщина взглянула на Алану. – Знаю, что иногда Тристан кажется холодным и жестоким, но, поверьте мне, мисс, он хороший человек. Просто очень усталый и грустный. Он потерял свою путеводную звезду, только и всего. Если кто и нуждается в ангеле-хранителе, так это Тристан Рэмзи.

Алана проглотила комок в горле. Она еле сдерживала слезы.

– Я знаю, – подтвердила она.