|
Художник воспользовался различными источниками — неоновыми трубками, обычными и кварцевыми лампами, даже компьютерными мониторами — и затем перенацелил световые потоки при помощи зеркал, линз, цветных фильтров. Отдельные изображения высвечивались или отражались, дробились на фрагменты или причудливо искажались в нацеленных на них лучах. С потолка свисала люстра — зеркальные осколки, подвешенные на алых, ярко пылавших электролюминесцентных проволочках. В центре люстры помещалась стеклянная фигура обнаженной танцовщицы — женщина с воздетыми ввысь руками. В ногах ее была помещена лампа, симулировавшая дрожание свечи; казалось, вся фигура целиком наполнена светом. Каждая черточка, каждая деталь тела танцовщицы была выделена, подчеркнута светом, от напряженных мускулов икр до восхитительно плавных линий между бедрами и грудью. Окружающие фигуру осколки медленно вращались: одна сторона была чисто зеркальной, вторую же покрывала блестящая фольга в тоненьких складочках, дававшая искаженное, изломанное отражение. Осколки висели так густо, что всю фигуру целиком не было видно: взгляд зрителя мог выхватить лишь проблески подлинной красоты в хаосе непредсказуемо деформированных, пронзительно острых отражений.
На ярлычке стояло бесхитростное название: «Память». За всю свою жизнь Джек не видел ничего прекраснее. Здесь были и другие произведения: гроздь голубых неоновых букв, настолько тесно переплетенных, что ближе к центру светящиеся линии образовывали настоящий лабиринт; Джек сумел разобрать слова «КОЖА», «РАДОСТЬ» и «УТРАТА». Здесь были образы, спроецированные на колышущиеся шелковые экраны, цветные мозаики из стекла и даже голограмма, висящая в наполненном жидкостью сосуде в форме слезы. Один и тот же женский образ присутствовал почти в каждой работе. — Ты убил ее, — сказал Джек. — И он ее обессмертил, — подтвердил Чарли. — С трепетом и благоговением. Ты не станешь спорить, Джек… здесь потрудился гений. Я знаю, ты видишь. И это я создал его. — Цена слишком высока. — Разве? Брось, Джек, ты же учился в художественной школе, тебе известно, как скверно обошлась жизнь со многими великими художниками. Подобный груз позволяет расцвести подлинному таланту. Я лишь придаю необходимую форму сумятице природных катаклизмов… — Я понимаю процесс. И не понимаю только одного: что тебе нужно от меня? — огрызнулся Джек. — Я не собираюсь создавать ничего подобного, Чарли. Я творю страдания, сею ужас. Я не твой шедевр, я — твой самый большой провал. — Неправда, — тихо возразил Чарли. Подняв руку, он осторожно качнул люстру, заставив ее вращаться. — Все представленные здесь художники имеют одну общую черту: их искусство реакционно. Это ответ на то, что я сотворил с ними, с их жизнью. Но ты — совсем другое дело. Ты сделал выбор, обратил свою боль вовнутрь, а не вовне. Ты избрал трансформацию, предпочтя ее самовыражению. — Я знаю, что выбрал. — Но ты не понимаешь значения этого шага. Самовыражение в основе своей эгоистично — в отличие от твоих действий. Ты отрекся от своей человеческой природы, Джек. Ты избрал другой путь — сделался монстром ради высшей цели. Как и я сам. — Что? — прошептал Джек. Чарли раскинул руки, охватывая окружающие его произведения искусства. — В настоящее время ценность всего этого устойчиво растет, — сказал Чарли. — И когда она достигнет определенной отметки, я начну продавать. Выпущу все это в мир. И спустя многие годы после того, как будут забыты все те, кого я убил, эти замечательные творения будут продолжать жить. Они будут вдохновлять, очищать, нести радость. В итоге я сделаю мир лучше… — И разбогатеешь. |
