Лишь сам Биск да дюжина отверженцев, что присутствовали с Бискарэем в храме Святой Маргариты, знали, кто она такая в действительности. Все они поклялись свято хранить тайну. За это Лилиат посулила им исцеление и несметные богатства, а Биск пригрозил лично убить любого, кто проболтается. Все же эти люди оставались потенциальной угрозой, поэтому вожаки старались держать их под рукой. Ни один не вернулся к своему прежнему воровскому промыслу. Все теперь трудились в доме возле стены.

– Входи, – сказала Лилиат.

Встав со скамьи, она разгладила рубаху и штаны. То и другое было скроено из атласа глубокого темно-красного цвета. Обширный вырез рубахи прикрывал широкий кружевной воротник, усыпанный крохотными бриллиантами. И скромность соблюдена, и взгляд привлекает. Штанины открывали тонкие лодыжки, а отделанные золотом башмачки дополняли впечатление. На руках оставалось лишь несколько иконных колец, еще один образок красовался приколотым к одежде наподобие броши. Длинные темные волосы Лилиат прятались под кружевной шапочкой, тоже искрившейся бриллиантовой россыпью.

Эту одежду ей купили на деньги, припрятанные еще в прежние времена. Как и иконы в ящике, они дожидались возвращения Лилиат. Она не рассчитывала спать настолько долго, не предвидела, что истарские беженцы превратятся в касту отверженных… однако первое поколение ее верных, по крайней мере, в точности исполнило все перечисленное в ее письменном приказе.

Бискарэй лично забрал два самых существенных клада. Лилиат даже позволила ему увидеть, что хранилось в привезенных им сундучках. У него глаза полезли на лоб при виде богатств, которые сумели вывезти ее последователи. Иконы, драгоценные камни, казна, да какая! Баснословно весомые двойные дельфины, золотые монеты Истары!

Но больше всего потрясло Бискарэя одно особенное сокровище из главного клада. Ночной Король узнал его с первого взгляда. Вещь, чья стоимость почти не поддавалась исчислению, оказалась еще и объектом знаменитой кражи: сто тридцать пять лет назад воры обнесли не кого-нибудь, а саму Анну Четвертую, саранскую королеву. В сундуке лежало великолепное ожерелье из двенадцати икон, перемежаемых самоцветами. Еще в те времена похищенное ожерелье породило целый пласт народных сказаний; в них его называли «Дюжиной алмазных икон», поскольку каждый из позолоченных бронзовых окладов действительно мерцал десятками бриллиантов.

Лилиат вволю потешилась его благоговейным остолбенением. А еще больше – тем, что с ним сделалось, когда она ненавязчиво сообщила ему, что организовала кражу, надумав изучить иконы в составе ожерелья. Иконы представляли собой изображения Двенадцати Князей, сущих под началом Ашалаэли. Для ее целей особенную важность представляло то, что изготовил ожерелье маг-отступник Чалконте, первым создавший работающие иконы, гравированные в металле. В дальнейшем Чалконте познал падение, докатился до прямой ереси, но эти образа никто еретическими не считал.

Планов своих на ожерелье Лилиат Биску не открыла. Она и сама еще окончательно не определилась, хотя разные возможности так и роились, заставляя рассудок постоянно взвешивать всякие «за» и «против».

Бискарэй вошел и отвесил Лилиат низкий поклон. Его лицо скрывала черная кожаная маска – грубо сработанная, плохо сидящая… свидетельство былых шрамов, исчезнувших по воле Девы. Правый глаз смотрел в обычное отверстие, некогда больной левый – как прежде, в узкую щелку. Никто не должен был прознать о его исцелении, считавшемся невозможным.