Он потрепал Маркуса по плечу.

— Прогресс и победа не даются без боя и чаще всего требуют изнурительной работы.

— Чего-чего, а изнурительной работы мне хватает, — проворчал Маркус.

Кармайкл оторвался от перил и направился к выходу.

— Просто тебе недостает легкости, с которой играют хорошо заученную роль, — вот и все.

— И?.. — настаивал Маркус.

— И я верю, что Уэстон — «старый» или «новый», за неимением других терминов — обязательно раскроет это дело. Попомни мои слова.

* * *

Маркус знал только одно — уже очень поздно. Многочисленные слуги не могли дождаться, пока он уйдет с балкона, но их попытки выманить его оттуда не увенчались успехом.

Он не мог уйти, не мог даже пошевелиться.

Пока в его голове не созреет четкий план.

Он останется здесь до тех пор, пока не справится с сомнениями и не решит, что будет делать шаг за шагом, начиная с того момента, когда он встал со стула.

Или пока не прикончит вторую бутылку коньяка, которую он потребовал принести.

Потянувшись за бутылкой, Маркус потерял равновесие и свалился со стула. Он упал на спину с глухим стуком и растянулся на холодном каменном полу балкона; стул выскользнул из-под него и с громким скрежетом отъехал назад.

Прищурившись, он смотрел на усыпанное звездами небо, пытаясь вычислить расстояние между созвездиями.

Контрабандисты, которые повинны в смерти Джаспера Уилмингтона и Клайва Берроуза, возможно, тоже вглядываются в ночное небо в эту самую минуту.

Эти ублюдки, должно быть, и время определяют по звездам.

— Твоя чертова шотландская картавость так и лезет из тебя, Уэстон!

Его собственный голос резал слух.

Саре нравился его шотландский акцент, хотя Маркус не понимал почему.

— Черт тебя дери, Уэстон, — заорал он, — когда же ты образумишься?!

Вот опять его мысли в мгновение ока перекинулись от контрабандистов к Саре.

К Саре, которая засела в мозгу, как заноза, которая тряслась от восторга, когда он говорил по-шотландски, и, наверное, начала бы молиться на него, надень он килт.

Прекрасная женщина, которая вообразила, что любит его.

Дай ей волю, и она будет холить его и дрессировать, как Титуса, и Маркус с уверенностью мог сказать, что выполнял бы команды куда лучше, чем мастиф.

— Оставь девицу, Уэстон, пусть занимается своими собаками.

Он приподнялся, оперся на локоть и потянулся к столу, ворча и чертыхаясь, пока бутылка не оказалась у него в руках.

— А также свиньями и лошадьми. И дурацким павлином. Ради Бога, — добавил он, пролив на себя немного коньяка при попытке осторожно поставить бокал. — Чертов павлин! — выкрикнул он и осушил бокал до дна одним залпом.

Да, Кармайкл, конечно, очень умно и искусно поддержал его, подтолкнув в нужном направлении. Он сделал это так красиво, что Маркус, оставшись один и накачиваясь коньяком, вновь и вновь возвращался к совету своего наставника.

Маркус и раньше видел, на что способен Кармайкл. Но даже самые сильные мужчины, самые могущественные и умные, по его мнению, превращались в счастливых идиотов после женитьбы.

Он ни за что не последует их примеру — это вопрос решенный.

И вдруг он все понял.

Либо коньяк подействовал.

Либо он протрезвел.

Не важно, что дало толчок, но в его голове сформировалось четкое убеждение, что разобраться в деле контрабандистов он сможет только в том случае, если избавится от посторонних мыслей.

И прежде всего надо перестать думать о Саре, чья неординарная натура заставляла его вновь и вновь задаваться вопросами и анализировать даже самые незначительные детали.