Потом я наконец сообразила, что уже почти семь, и воскликнула:

— Ой, Гарри… а что скажет тетушка Дороти?

— А что она может сказать? — удивился он.

Я подумала, что она действительно ничего не сможет сказать, не выдав себя. А дядюшка Лайонел будет очень доволен, узнав, как сильно мы с Гарри любим друг друга.

Что касается Моны, то Гарри считает ее довольно милой, но он и не думал на ней жениться. Тетушка Дороти ему нравилась, но они оба знали, что это не более чем игра, и, выйдя из нее, Гарри не нарушил никаких правил — между ними был договор расстаться без каких-либо упреков с той и другой стороны. Это не любовь, а способ passer le temps.

Я совсем успокоилась, выслушав объяснения Гарри. Я так счастлива, что не хочу, чтобы из-за меня у кого-то возникали неприятности.

Даже у Моны… Впрочем, уверена, что такая хорошенькая девушка быстро найдет себе достойную замену.

Гарри все время меня целовал. И с каждым разом это становилось все восхитительнее.

— Настанет день, — взволнованно проговорил Гарри, — и я покрою поцелуями тебя всю, начиная от этих царственных волос до ступней твоих крошечных ножек.

Я затрепетала, так как его слова и ласки пробуждали во мне неизвестные доселе чувства.

— Пожалуйста, Гарри, дорогой… давай поженимся как можно скорее!

Сейчас Гарри ушел переодеваться и вернется к обеду, а потом собирается поговорить с дядюшкой Лайонелом. Я хочу, чтобы дядюшка Лайонел сам сообщил новость тетушке Дороти.

Это трусость, однако я в самом деле чувствую, что не смогу выдержать этого разговора.

Я так жутко взволнована и ошеломлена, забыла даже, что надо раздеться и принять приготовленную ванну, а стою и смотрю на себя в зеркало.

Мне хочется выглядеть как можно прекраснее для Гарри и хочется поскорее выйти замуж… поскорее, чтоб всегда быть с ним рядом.

Все до того изумительно, что даже не верится?

По-моему, надо себя ущипнуть, чтобы убедиться в реальности происходящего.

Я люблю его!

Даже когда говорю это, дух захватывает…

Я люблю его!

Все в порядке. Я телеграфировала маме.

Дядюшка Лайонел согласен, равно как и тетушка Дороти.

Тетушка Дороти поцеловала меня и сказала, что надеется, что я стану счастливой, но таким тоном, словно она в этом сильно сомневалась. Тем не менее она, кажется, довольна, дядюшка Лайонел тоже рад. По-моему, Гарри ему очень даже нравится.

Сделав это важное сообщение, мы с Гарри отправились танцевать. Я опасалась, что завсегдатаи «Эмбасси» догадаются о происшедшем по нашим сияющим физиономиям. Действительно, некоторые уставились на нас и заулыбались, будто знали о нашей любви. Ну что ж, пусть все видят, как я счастлива и что Гарри принадлежит мне, а я, естественно, принадлежу ему.

Замечательно, что ему хочется жить именно так, как я представляла себе это в мечтах: большую часть времени будем проводить в Уорикшире или в его доме в Шотландии и наезжать в Лондон только время от времени или в разгар сезона.

Ему очень хочется, чтобы сначала мы попутешествовали — он говорит, что, прежде чем устраиваться, надо как следует посмотреть мир. Возможно, потом у нас не окажется времени, мы будем обременены другими обязанностями. Он имеет в виду, что у нас могут появиться дети, которых нам не захочется оставлять. Глупо, но я покраснела, когда он завел об этом разговор. И это несмотря на то, что я привыкла обсуждать с Гарри абсолютно все! Вообще в вопросе о детях есть нечто очень интимное, и, как бы сильно вы ни любили друг друга, вы будете неминуемо смущены, коснувшись его.

Но не выдержав, я все же спросила у Гарри о том, что меня занимало последнее время:

— А как вообще… заводят детей? Мне никто никогда не рассказывал.