– Неро – единственный ребёнок, когда либо рождённый от двух ангелов, – сказал Дамиэль. – И это делает его мишенью для любого другого малька Легиона. Их родители говорили им всем, что Неро – это тот, которого нужно победить.

Я знала, что Дамиэль пытается защитить Неро. И что он делает это самым лучшим способом, который только знает, каким бы неприглядным этот способ ни был. Речь шла о выживании, и Дамиэль сделает всё возможное, чтобы обеспечить выживание Неро.

– Ты потерял веру, – сказала я, крепко прижимая мужа к себе.

– Я потерял гораздо больше, чем веру, Каденс, – его голос звучал хрипло, как наждачная бумага и шипы, обёрнутые вокруг сырой, израненной души.

Дамиэль никогда не был слишком отшлифованным, но за двадцать лет, что мы были женаты, он стал ещё грубее. Поворотным моментом стала трагическая гибель его лучшего друга Джиро во время архангельских испытаний Дамиэля десять лет назад. Дамиэль играл по правилам богов и проиграл.

И со временем Дамиэлю всё больше и больше приходилось сталкиваться с растущей паранойей Легиона. Как Мастер Дознаватель, он должен был выслеживать каждый слабый намёк на измену. Расследования были непрерывными, допросы – жестокими. Всё это подтачивало Дамиэля. Он потерял веру в Легион, в то, что мы делали.

– Ничто не идеально, – сказала я. – Но мы все – и Легион Ангелов, и мы как родители – делаем всё, что в наших силах. Возможно, мы не достигаем совершенства, но мы продолжаем идти вперёд. Мы продолжаем пытаться.

Дамиэль как то сказал мне, что единственная причина, по которой он остался в Легионе – это я и Неро. В противном случае он давно бы ушёл, освободившись от «морального разложения Легиона» и от богов. Он сказал, что боги не были спасителями. Что они ничем не лучше демонов. И что этот мир был бы лучше без них обоих.

Но сейчас он сказал мне лишь:

– Ты – мой свет. Моя жизнь была бы совсем другой без твоей любви и веры в меня. Я был бы совсем другим. Без тебя я был бы не более чем орудием Легиона, ужасным, чудовищным Мастером Дознавателем, который наслаждается актом погружения своих рук по локоть в нечестивый мрак, клубящийся вокруг всех нас.

– Ты вовсе не чудовище, Дамиэль.

– Я в этом не уверен, – ухмылка тронула его жёсткие губы. – С другой стороны, чудовища так хорошо не готовят.

Он явно не хотел говорить об этом, и я не собиралась давить на него. Вместо этого я посмотрела на блинчики, шипящие на сковороде.

– Мы собираемся ужинать, а не завтракать, – напомнила я ему.

– Блины уместны в любое время суток, – ответил Дамиэль совершенно будничным тоном.

– Именно такое бунтарское поведение и навлечёт на тебя неприятности, Дамиэль Драгонсайр.

– Остаётся только надеяться.

Внезапно его намерения стали слишком очевидными.

– Ты печёшь блинчики, чтобы спровоцировать моего отца, не так ли?

Мой отец верил в строгое соблюдение этикета. А блины на ужин совсем не вписывались в его мироустройство.

– Я пеку блинчики, потому что они очень вкусные, – сказал мне Дамиэль.

– Они очень вкусные, – согласилась я.

Он кивнул, выглядя весьма довольным собой.

– И всё же за двадцать лет совместной жизни ты ни разу не поделился со мной своим секретным рецептом приготовления блинчиков.

– Ты заглянула мне в душу, Каденс. Что такое рецепт блинов по сравнению с этим? – спокойно ответил он.

– Это важно.

Его смешок был воплощением самодовольства.

– Тебе, наверное, очень  нравятся мои блинчики.

Я пожала плечами.

– Ну, они ничего так.

По правде говоря, блинчики Дамиэля были божественными.