На чердаке пахло старым, сухим деревом и под ногами предательски прогибались тонкие доски. Я нащупал ногой балку, к которой они были прибиты, и без риска провалиться пошел искать выход вниз. Фонарь мне здорово помог, чиркая спички, я бы провозился много дольше. Люк, ведущий вниз, был не заперт изнутри, и я легко его поднял. Вниз вела приставная лестница. Включать свет я не рискнул, нащупал ногой ступени и, стараясь не налегать на них всем весом, осторожно и мягко ступая, спустился вниз.

    Пока все шло успешно. Я оказался в сенях, в которые выходило несколько дверей. Первым делом, на случай отступления, я отпер закрытую на задвижку входную дверь. Потом взвел курок нагана киллера и тихонько тронул крайнюю дверь. Она, слабо скрипнув, подалась. Я заглянул в щель. Эта комната служила судя по меблировке, столовой. Посредине стоял стол, окруженный стульями. Я включил фонарь. Здесь никого не было. Я приоткрыл соседнюю дверь. В глубине этого помещения возле окна стоял диван, у левой стены огромный комод, справа широкая кровать на которой кто-то лежал. Я раскрыл створку так, чтобы можно было войти и, держа палец на спусковом крючке, прокрался внутрь и подошел к кровати. На ней лежал не человек, а два длинных тюка, запакованные в рогожу. Я опустил оружие и уже собрался идти дальше, когда услышал, что один из тюков вдруг замычал. От неожиданности я подскочил на месте, но потом понял, в чем дело, и включил фонарь. В желтом рассеянном свете увидел два спеленатых и обернутых в рогожу тела. Одно из них было длиннее, другое, соответственно, короче. Из-под длинного торчали ноги, обутые в самые обыкновенные кроссовки! Причем, хорошо знакомые!

    Чего-чего, но встретить во флигеле генеральши Кузовлевой связанного по рукам и ногам, упакованного в рогожный кулек Гутмахера я ожидал меньше всего на свете. Догадаться, кто мычит в соседнем рогожном куле, было несложно. Первым моим порывом было освободить его и Ольгу. Забыв об опасности, я положил на туалетный столик около кровати включенный фонарь и наган и начал разворачивать рогожу. После того, как я отмотал первый же слой, передо мной предстала встрепанная, седая голова Аарона Моисеевича с выпученными, гневными глазами и кляпом во рту. Свет фонаря его слепил и видеть меня он не мог, поэтому издавал угрожающие звуки.

    -  Аарон Моисеевич, это я, сейчас вас освобожу!

    Однако, развязать Гутмахера я не успел. Словно железные клещи вдруг вцепились в руки, их вывернули и непреодолимая сила повалила меня на пол. Казалось, что меня просто расплющили, так, что я не смог даже попытаться оказать сопротивление. Тут же в комнате вспыхнул электрический свет.

    -  Говорят, глупая рыба лучше всего клюет на живую наживку, - произнес из дверей знакомый голос. - Я не ожидал от вас, Крылов, такой глупости. Попались на живца!

    Честно говоря, я и сам от себя не ожидал такого, хотя и попался не на живца, а на неожиданность. Вот, что значит расслабиться и недооценить противника. Тем более, что у меня были самые плохие предчувствия.

    -  Поднимите его и обыщите, - приказал Дмитриев.

    Меня, вырывая руки из плеч, подняли с пола и поставили на ноги. Только теперь я смог оценить обстановку.

    -  Ба, знакомые все лица, - стараясь говорить спокойным, насмешливым голосом, сказал я. - Главное все живы, здоровы! Лидия Петровна, хорошо выглядите! А я вас, Иван Иванович, уже, признаюсь, похоронил!

    Как я ни старался казаться спокойным, на последних словах голос у меня, как говорят в таких случаях, «предательски дрогнул»!

    Да и было от чего! Два человека, у которых был повод ненавидеть меня самым лютым образом, стояли передо мной.