— А мне кажется, что это даст вам настоящее счастье. Так мы попытаемся отыскать ваше сердце?

Лорд Чарнок не смог придумать подходящего ответа и счел за лучшее загадочно улыбнуться и промолчать, почувствовав, как его партнерша придвинулась к нему ближе.

Бал закончился очень поздно, а потом лорд Чарнок не спеша готовился ко сну. И даже когда он отпустил Хибберта, то не стал ложиться на широкую кровать с тяжелым балдахином и шелковыми простынями, отделанными вышивкой и помеченными императорской монограммой. Он подошел к окну и остановился, глядя на ярко освещенные окна зданий на противоположном берегу Невы. Горевшие в небе звезды отражались в темной реке, которая медленно несла свои воды к морю.

Лорд Чарнок подумал, удалось ли Хибберту заблокировать все потайные входы в его спальню, когда он заложил периной пространство между стенами. И тут, словно в ответ на его мысленный вопрос, отодвинулась еще одна стенная панель, которую Хибберт почему-то не сумел обнаружить, — и в комнату скользнула графиня Наталья Оболенская.

Она была, как всегда, необычайно хороша и казалась еще соблазнительней в полупрозрачном пеньюаре под цвет ее глаз, сколотым у шеи брошью с огромным изумрудом. Наталья прикрыла за собой потайную дверь и остановилась, глядя прямо в глаза лорду Чарноку, который тоже молча смотрел на нее.

Ему пришло в голову, что, если он отошлет ее прочь, тайная полиция почует неладное в его поведении и усилит бдительность. Не говоря уж о том, что такой поступок резко ухудшил бы репутацию графини Натальи, которая считалась самой опытной соблазнительницей при дворе.

И тут нежданная гостья легко скользнула к нему, двигаясь с почти змеиной гибкостью, и крепко обвила руками его шею.

— Вы забыли пожелать мне доброй ночи по всем правилам, — проговорила она, поднимая навстречу ему лицо и капризно надувая губки.

Секунду лорд Чарнок медлил, но потом, цинично напомнив себе, что это — тоже часть игры и ему не следует слишком быстро показывать противнику, что он не склонен его недооценивать. Но, прижавшись к ее губам и ощутив силу ее страсти, он понял, что, по крайней мере, этот жар — неподдельный и не симулируется по приказу тайной полиции или каких-то других лиц.

Этим вечером, на балу в британском посольстве, когда графиня Оболенская требовала его внимания как чего-то, принадлежащего ей по праву, лорд Чарнок в то же время остро ощущал присутствие Полины.

Ему не было необходимости справляться, удалось ли ей успешно занять подобающее ее происхождению положение в доме, где она гостит. Сам факт ее присутствия на этом вечере, в платье, которое приличествует юной девушке, начинающей выезжать в свет, без слов сказал ему, что все сложилось именно так, как он планировал.

А вскоре благодаря своей чувствительной восприимчивости к поведению и настроению окружающих, которая остро реагировала на все даже помимо его воли, лорд Чарнок почувствовал, что Полине всей душой хочется, чтобы он пригласил ее на танец. Поначалу он пытался не обращать внимания на ее настоятельное желание — такое сильное, что он воспринимал его как настоящий крик ее сердца, однако вскоре почувствовал, что ему самому слишком трудно противиться общению с ней. К тому же он сказал себе, что любой мужчина в его положении из чистой вежливости счел бы необходимым осведомиться у своей соотечественницы, как она поживает, — особенно если учесть, что она оказалась совершенно одна в чужой для нее стране.

Поэтому, когда Полина совсем было отчаялась, он направился туда, где она сидела рядом с княгиней, и, учтиво поздоровавшись с обеими женщинами, произнес:

— Конечно, мне нет необходимости спрашивать вас, мисс Полина, хорошо ли вы проводите время. Я вижу, что вас принимают со всем гостеприимством, которым так славится Россия. Но можно ли ожидать другого, когда вы оказались в гостях у столь очаровательной и радушной хозяйки дома!

С этими словами он поцеловал княгине руку и добавил:

— Большое вам спасибо за то, что вы так добры к моей юной соотечественнице.