|
I said, 'Harry,' and the whistling stopped, just above my head. I put my hand on an iron handrail and climbed: I was still afraid he might shoot. Then, only three steps up, my foot stamped down on his hand, and he was there. I shone my torch on him: he hadn't got a gun: he must have dropped it when my bullet hit him. For a moment I thought he was dead, but then he whispered with pain. I said, 'Harry,' and he swivelled his eyes with a great effort to my face. He was trying to speak, and I bent down to listen. 'Bloody fool,' he said— that was all: I don't know whether he meant that for himself—some sort of act of contrition however inadequate (he was a Catholic)—or was it for me—with my thousand a year taxed and my imaginary cattle rustlers who couldn't even shoot a rabbit clean. Then he began to whimper again. I couldn't bear it any more and I put a bullet through him."
"Well forget that bit," I said. Martins said, "I never shall."
17
A THAW SET IN that night (оттепель началась той ночью; to set in — вставлять, вкладывать /что-л. во что-л./; начинаться, наступать, устанавливаться), and all over Vienna the snow melted (и повсюду в Вене снег растаял), and the ugly ruins came to light again (и уродливые развалины появились на свет снова): steel rods hanging like stalactites (стальные брусья, висящие, как сталактиты) and rusty girders thrusting like bones through the grey slush (и ржавые балки, торчащие, как кости, сквозь серую слякоть; to thrust — пронзать). Burials were much simpler (погребение было много проще) than they had been a week before (чем оно было неделей раньше) when electric drills had been needed (когда были нужны электрические дрели) to break the frozen ground (чтобы пробить замерзшую землю). It was almost as warm as a spring day (было почти так тепло, как /в/ весенний день) when Harry Lime had his second funeral (когда Гарри Лайм получил свои вторые похороны). I was glad to get him under earth again (я был рад загнать его снова под землю): but it had taken two men's deaths (но это потребовало: «взяло» смерти двух человек). The group by the grave was smaller now (группа у могилы была меньше теперь): Kurtz wasn't there (Куртца не было там), nor Winkler (не было и Винклера)—only the girl and Rollo Martins and myself (только девушка, Ролло Мартинс и я сам). And there weren't any tears (и не было никаких слез). After it was over (после того, как это было закончено) the girl walked away without a word to either of us (девушка ушла прочь без единого слова к кому-либо из нас = не сказав…) down the long avenue of trees (по длинной аллее деревьев) that led to the main entrance and the tram stop (которая вела к главному входу и трамвайной остановке), splashing through the melted snow (шлепая через растаявший снег). I said to Martins, "I've got transport (у меня есть транспорт = машина). Can I give you a lift (могу я подвезти вас; lift — поднятие, подъем; услуга, состоящая в том, что какого-л. пешехода подвозят на короткое расстояние)?" "No," he said, "I’ll take a tram back (я возьму трамвай назад = поеду обратно на трамвае)." "You win (вы выигрываете = выиграли), you've proved me a bloody fool (вы выставили меня чертовым дураком; to prove — доказывать, подтвердить)." "I haven't won (я не выиграл)," he said. "I've lost (я проиграл; to lose — терять; проигрывать)." I watched him striding off on his overgrown legs after the girl (я наблюдал, как он шагал прочь на своих непомерно длинных ногах за девушкой; overgrown — переросший, выросший очень большим). He caught her up (он догнал ее; to catch up — догнать, нагнать) and they walked side by side (и они пошли бок о бок). |
