char [tSQ:], drunken ['drANkqn], thoughtless ['TO:tlIs]

She fingered the charred edges of the velvet and the burned and melted jet. She knew night clubs, for she had cleaned in them. She thought she could see it happening — the girl, half drunken, coming down the stairs from without, on the arm of her escort, thoughtless, heedless of all but that which concerned herself, pausing before the first mirror to study herself and apply a comb.

Then the sudden ascent of smoke from her feet (затем неожиданное появление дыма из-под ног), the little shriek of fright (небольшое вскрикивание от испуга), perhaps an orange line of fire in the dress (возможно, оранжевая полоска огня на платье) and the man beating at it with his hands until it was extinguished (и мужчина, сбивающий его своими руками, пока огонь не был погашен) and only the smoldering wreck of the most beautiful and expensive frock in the world remained (и осталось только тлеющее нечто от самого красивого и дорого платья в мире; wreck — остов разбитого судна; остатки кораблекрушения; развалины).

And here it was in her hands now (и вот оно было в ее руках теперь), still with the stink of charred cloth rising from it (все еще с запахом обугленной ткани, исходящим от него: «поднимающимся») and which all the perfume given to her by Natasha would not suffice to blot out (и уничтожить который не хватит всех духов, подаренных ей Наташей; blot — пятно; клякса; to blot out — стирать). A thing once as perfect and beautiful (вещь, прежде такая совершенная и прекрасная) as human hands could make it (какую только могли сотворить человеческие руки) was destroyed (было уничтожена).

ascent [sent], extinguish [Iks'tINgwIS], suffice [sq'faIs]

Then the sudden ascent of smoke from her feet, the little shriek of fright, perhaps an orange line of fire in the dress and the man beating at it with his hands until it was extinguished and only the smoldering wreck of the most beautiful and expensive frock in the world remained.

And here it was in her hands now, still with the stink of charred cloth rising from it and which all the perfume given to her by Natasha would not suffice to blot out. A thing once as perfect and beautiful as human hands could make it was destroyed.

She tried to tell herself (она пыталась сказать себе) that it was not the fault of the girl (что девушка невиновна), that it had been an accident (что это был несчастный случай) and that only she herself was to blame (и что лишь ее саму можно винить = что она сама виновата) for trying to play fairy godmother (за попытку сыграть добрую фею) to this spoiled brat of a bad actress (для этой избалованной и плохой актрисы; spoiled brat — испорченный отпрыск; brat — надоедливый ребенок; плохо воспитанный ребенок) who had not even the grace to be grateful to her for her foolish gesture (у кого даже не было вежливости быть благодарной ей за ее неразумный поступок; gesture — жест; поступок; grace — грация; изящество; вежливость, учтивость, любезность, обходительность).

Mrs. Harris was a sensible person (миссис Харрис была здравомыслящим человеком), a realist who had lived an exacting life (реалистом, кто прожил суровую жизнь; exacting — требовательный; взыскательный; обременительный, трудный; тяжкий) and was not given to self-delusion (и не была склонна к самообману; to give — давать; предаваться). Looking now upon this singed and tragic wreck of her desires (смотря теперь на эти опаленные и ужасные/прискорбные остатки своих желаний), she was well aware of her own foolish pride and vanity (она хорошо осознавала свою неразумную гордыню и тщеславие), not only involved in the possession of such a treasure (не только в обладании таким сокровищем; to involve — втягивать, вовлекать; касаться, затрагивать), but in the displaying of it (но и в /том, что она решилась/ показать его).