— Красивый тюдоровский дом. Я видел издали.

   — Взгляните вблизи — зрелище того стоит. Приглашаю на чай. Как вас зовут?

   — Парингдон. Джон Парингдон.

   — Джон — какое мужественное имя. Впрочем, скучноватое. Что ж, хоть какое-то разнообразие. В течение нашего недолгого знакомства я буду звать вас так. Хватайтесь за стремя, Джон, — несильно, чуть повыше железки.

   Я коснулся ремня, жеребец заволновался, но она что-то проворковала ему на ухо, и он послушно побрел к дому, настороженно навострив уши — только кончики подрагивали,когда птичьи стайки проносились над кронами деревьев.

   — Какой воспитанный, — заметил я.

   — Ромео? Не всегда. Нам попадаются разные люди, верно, Ромео? И наши манеры могут меняться. — Она легко взмахнула коротким хлыстом. — Но вас это не касается, верно?

   — Почем знать. Все может статься.

   Она рассмеялась. Тогда я еще не сознавал, что смеялась она не часто.

   Несколько дюймов отделяло мою ладонь от ее ступни. Сам не знаю почему, но мне захотелось к ней прикоснуться. Показалось, что ей самой этого хочется.

   — Ваши манеры тоже весьма похвальны, — сказала она. — Это бросается в глаза.

   — Рано судить. Порой они стремительны, как ласточки, а то неповоротливы, как волы в упряжке, однако редко выбирают верное направление.

   Хлыст лениво просвистел рядом, не задев ни меня, ни вороного, который меньше всего ждал удара.

   — Неужели вы со мной флиртуете?

   — Вы наблюдательны.

   Виноват во всем был вороной жеребец — внезапно он встал как вкопанный, и моя рука скользнула к ее лодыжке, где и осталась.

   Всадница не шелохнулась. Жеребец застыл, как бронзовая статуя. Понятия не имею, как ей это удалось.

   Медленно, очень медленно она перевела взгляд на мою руку.

   — Вы сделали это намеренно?

   — Еще как.

   — По крайней мере в смелости вам не откажешь.

   Голос ее донесся до меня словно откуда-то издали, точно эхо в лесу. Я затрепетал как лист.

   Она медленно наклонилась. Теперь ее лицо оказалось почти вровень с моим. Ни единый мускул громадного конского крупа не дрогнул.

   — Я могу сделать три веши, — сказала она. — Угадайте какие.

   — Нет ничего проще. Ускакать, огреть меня хлыстом или просто рассмеяться.

   — Кажется, я ошибалась… — Ее голос неожиданно сел. — Четыре.

   — Ниже, мне не дотянуться до губ, — сказал я.

   Глава 2

   Дом появился внезапно — на склоне холма, ниже широкого травяного круга, бывшего когда-то римским лагерем. Никакого озера не было и в помине.

   Местность поражала невиданной для Англии запущенностью: дом заплетен плющом, высокая трава устилает лужайки. За садом давно не следили, площадки для игры в кегли по колено заросли сорняками.

   Сам дом из потемневшего от времени красного кирпича с выступающими тяжелыми окнами представлял собой образчик традиционной архитектуры времен королевы Елизаветы. Окна затянуты паутиной, жирные пауки — вылитые епископы — сонно выглядывали наружу, а остролицые щеголи в разрезных дублетах больше не взирали сквозь стекло сурово и непреклонно, чуждые неброским прелестям английской провинции.

   Показались конюшни — заросшие мхом и тоже запущенные.