– Нет, Анн, – пробормотал он.

– Лоран, умоляю тебя!

Склонившись над ним, она покрыла его влажные веки, заросшие щеки, тяжело дышащие губы мелкими, порхающими, словно бабочка, поцелуями. Он простонал:

– Анн, так ты меня любишь? Это правда? Если бы ты знала!.. Когда тебя нет рядом, меня со всех сторон окружает страх… Мне начинает казаться, что я теряю тебя, и ты уже никогда больше не вернешься…

– Пойдем.

– Со мной все кончено.

Лоран послушно поднялся с кровати, Анн побросала в сумку что-то из его одежды. Они вышли из комнаты. Анн спускалась по лестнице первой, время от времени оглядываясь. Лоран шел за ней, понурив голову, словно пленник.

Кухня была пуста. Анн прошла к двери в гостиную. Из глубины комнаты донесся голос отца:

– Это ты, Анн?

– Да, – ответила она, – я вернулась.

И проводила Лорана в комнатку в дальней части квартиры. Он упал на кровать навзничь. Глаза уставились в потолок, верхняя губа задрожала. Он снова заплакал. Анн присела рядом на край матраса.

– Тебе здесь будет лучше, – сказала она.

– Да, да… – отозвался он сквозь всхлипы.

Однако при этом не посмотрел на нее даже краешком глаза – какая-то печальная мысль завладела им. Анн тоже молчала и думала. Позвать врача? Но лечиться ему нужно не таблетками, ему может теперь помочь только она. Разве ей не удалось пристроить его в «Гастель»? Грузчик – это, конечно, не профессия, Лоран прав. На этой жалкой работе он и надорвался, морально и физически. Она заставит его ходить на вечерние курсы в школу декоративного искусства. Он сдаст экзамены. Станет иллюстратором и однажды окажется за одним рабочим столом с нею. Как Каролю и Бруно. Да, это ему по силам! Главное – не загонять, а осторожно и незаметно направлять туда, куда ей хотелось его привести. На память пришли слова мсье Куртуа: расширяющиеся перспективы, новая доля ответственности. Это ли не дополнительный шанс взять Лорана к себе в отдел? Прилив радости смыл налет беспокойства. Она мягко погладила волосы Лорана. Юноша понемногу успокоился, дыхание его выровнялось. Она сходила на кухню и вернулась с сэндвичем и стаканом молока. Лоран ни к чему не притронулся. Она оставила сэндвич и молоко на столике. Со стороны это выглядело как паек пойманной лисице. Он поест и попьет, когда она этого не сможет увидеть.

– Лоран, может, ты ляжешь?

– Не хочу я спать, – ответил он.

Но веки его двигались, а сам он словно впал в беспамятство. Голова запрокинута, шея оголена. Не уснул ли он? Нет. Глаза широко открыты, только потухший взгляд ничего не выражает. Она долго смотрела на разметавшееся тело со свесившимися в пустоту ногами. Сердце в груди Анн сжалось. Она осторожно вышла из комнаты и в гостиной обнаружила отца.

Пьер опустил газету и устремил на Анн вопрошающий взгляд.

– Я решила сдать Лорану нашу маленькую заднюю комнатку, – заявила она. – Наверху действительно очень плохо. Отопления нет, раковина засорена…

Произнося эти слова, она спрашивала себя, зачем она пытается оправдываться перед отцом. Она ни перед кем не обязана отчитываться.

– Да, да, очень хорошо, – неопределенно буркнул Пьер. И снова уткнулся в газету.

– Что хорошо? – спросила она.

В ее голосе прозвучала нотка вызова. Пьер поднял к ней лицо провинившегося стареющего дитя.

– Что Лоран поживет у нас, – ответил он.

– Ты действительно так думаешь? Или разыгрываешь комедию?

– Нет, почему?

– Ты никогда не задавал себе вопросов обо мне и Лоране?

От испуга его глаза стали круглыми, словно нарисованными.