|
Старый князь после отъезда доктора тоже вышел из своего кабинета и, подставив свою щеку Долли и поговорив с ней, обратился к жене: - Как же решили, едете? Ну, а со мной что хотите делать? - Я думаю, тебе остаться, Александр, - сказала жена. - Как хотите. - Maman, отчего же папа не поехать с нами? - сказала Кити. - И ему веселее и нам. Старый князь встал и погладил рукой волосы Кити. Она подняла лицо и, насильно улыбаясь, смотрела на него. Ей всегда казалось, что он лучше всех в семье понимает ее, хотя он мало говорил с ней. Она была, как меньшая, любимица отца, и ей казалось, что любовь его к ней делала его проницательным. Когда ее взгляд встретился теперь с его голубыми, добрыми глазами, пристально смотревшими на нее, ей казалось, что он насквозь видит ее и понимает все то нехорошее, что в ней делается. Она, краснея, потянулась к нему, ожидая поцелуя, но он только потрепал ее по волосам и проговорил: - Эти глупые шиньоны! До настоящей дочери и не доберешься, а ласкаешь волосы дохлых баб. Ну что, Долинька, - обратился он к старшей дочери, - твой козырь что поделывает? - Ничего, папа, - отвечала Долли, понимая, что речь идет о муже. - Все ездит, я его почти не вижу, - не могла она не прибавить с насмешливою улыбкой. - Что ж, он не уехал еще в деревню лес продавать?, - Нет, все собирается. - Вот как! - проговорил князь. - Так и мне собираться ? Слушаю-с, - обратился он к жене, садясь. - А ты вот что, Катя, - прибавил он к меньшой дочери, - ты когда-нибудь, в один прекрасный день, проснись и скажи себе: да ведь я совсем здорова и весела, и пойдем с папа опять рано утром по морозцу гулять. А? Казалось, очень просто было то, что сказал отец, но Кити при этих словах смешалась и растерялась, как уличенный преступник. "Да, он все знает, все понимает и этими словами говорит мне, что хотя и стыдно, а надо пережить свой стыд". Она не могла собраться с духом ответить что- нибудь. Начала было и вдруг расплакалась и выбежала из-комнаты. - Вот твои шутки! - напустилась княгиня на мужа. - Ты всегда... - начала она свою укоризненную речь. Князь слушал довольно долго упреки княгини и молчал, но лицо его все более и более хмурилось. - Она так жалка, бедняжка, так жалка, а ты не чувствуешь, что ей больно от всякого намека на то, что причиной. Ах! так ошибаться в людях! - сказала княгиня, и по перемене ее тона Долли и князь поняли, что она говорила о Вронском. - Я не понимаю, как нет законов против таких гадких, неблагородных людей. - Ах, не слушал бы! - мрачно проговорил князь,. вставая с кресла и как бы желая уйти, но останавливаясь в дверях. - Законы есть, матушка, и если ты уж вызвала меня на это, то я тебе скажу, кто виноват во всем: ты и ты, одна ты. Законы против таких молодчиков всегда были и есть! Да-с, если бы не было того, чего не должно было быть, я - старик, но я бы поставил его на барьер, этого франта. Да, а теперь и лечите, возите к себе этих шарлатанов. Князь, казалось, имел сказать еще многое, но как только княгиня услыхала его тон, она, как это всегда бывало в серьезных вопросах, тотчас же смирилась и раскаялась. - Alexandre, Alexandre, - шептала она, подвигаясь, и расплакалась. Как только она заплакала, князь тоже затих. |
