— Он убил моего отца, — я слышу свой тихий голос.

— Конечно, — фыркает Морфан. — Как думаешь, стал бы он привязываться к ножу в первую очередь?

Я не отвечаю. Морфан обращает на меня свой взгляд гения. В той или иной мере мы сейчас все подвластны его взору. Но пять минут назад я валялся почти неживым, так что дайте мне теперь свободу действий.

— Все случилось из-за твоего отца, — шепчет моя мама. А затем возвращается к главному: — Потому что оно съело его.

— Плоть, — продолжает Томас, и на лице загораются глаза. Он с одобрением смотрит на Морфана, а затем продолжает: — Он пожиратель плоти. А она — это сила. Сама суть. Поедая твоего отца, вместе с плотью он получал еще и его силу, — он смотрит на мое атаме, словно никогда прежде не видел. — Кас, это то, что ты называл родственной связью. Теперь оно связано с ним. Нож подпитывает этого призрака.

— Нет, — слабо возражаю я. Томас смотрит на меня с беспомощным, чувствующим вину выражением на лице, пытаясь доказать мне, что я не специально вел себя подобным образом.

— Подождите, — вмешивается в разговор Кармел. — Вы хотите сказать, что у этого существа теперь присутствует частички душ Уилла и Чейза? Он что, носит их в себе теперь постоянно? — она выглядит напуганной.

Я опускаю взгляд на атаме. С его помощью я отправлял дюжины призраков в далекое плаванье. Теперь я понимаю, что Томас и Морфан правы. Так куда же на самом деле я отправлял этих проклятых призраков? Нет желания об этом рассуждать. За моими закрытыми веками проносятся лица убитых мною призраков. Я вижу их чувства неуверенности и злобы, наполненные болью. В голове проносятся глаза того автостопщика, пытающегося попасть к своей девушке. Не могу с уверенностью сказать, дарил ли я им вечный покой. Не знаю, но надеюсь на это. Я уверен, что не хотел делать этого.

— Это невозможно, — в конце концов, выдавливаю из себя я. — Нож не может быть связан с мертвыми. Он должен был всего лишь убивать, а не кормить то чудовище.

— Малыш, в твоих руках не Святой Грааль, — говорит Морфан. — Его создали много лет назад с заключенной в него силой, о которой невозможно забыть. Даже если ты использовал его в благих целях, это не означает того, для чего он был создан в действительности. Это не значит, что в нем бурлит вся сила, которую он способен использовать. Как бы то ни было, тогда твой отец владел им, а теперь нет. С каждым убитым призраком ты делал существо только сильнее. Он — пожиратель плоти. Колдун. Собиратель душ.

Из-за подобных догадок мне захотелось стать снова ребенком. Почему же моя мама не обзывает их законченными лжецами? Буквально не заставит их по-настоящему выпрыгнуть из штанов? Но она молчаливо наблюдает за нами, всех внимательно слушая и не возражая.

— Ты утверждаешь, что все это время он находился со мной, — я чувствую себя нехорошо.

— Я лишь полагаю, что нож, словно еще одна вещица, которую мы принесли в магазин. Оно было всегда с ним, — Морфан мрачно смотрит на Анну: — И теперь он желает забрать ее с собой.

— Почему же не сделает этого самостоятельно? — утомленно спрашиваю я. — Он ведь пожиратель плоти, так? Тогда почему он нуждается в моей помощи?

— Потому что я не плоть, — отвечает Анна. — Если бы была ею, сгнила бы давно уже.

— Говоря начистоту, — подмечает Кармел, — она права. Если бы у призраков имелась материальная оболочка, они бы походили на зомби, не так ли?

Я машу рукой в сторону Анны.