Где стояли, там и попадали прямо на снег, прикрылись руками, дали по очереди вверх из автоматов. Грохот вверх ушёл, помелькало «чёрное одеяло» над нами на фоне луны и унеслось вдаль.

Мы с Николаем вскочили и бежать. Остановились только на противоположном конце деревни. Зашли в первую попавшуюся избу, рассказали, что видели. Хозяин с хозяйкой только головами покачали: ну, ребята, повезло вам — к ведьме на ночлег попросились. Про неё вся деревня знает. Как ночь, глядишь, пойдёт в огород, а оттуда уже бежит то чёрная кошка, то заяц, а то и пёс или волчица! И на метле её видели, в небе вокруг луны летала.

А как-то ещё до войны, рассказали нам, в той деревне некоторые коровы вдруг перестали давать молоко. Мычат только жалобно, но сколько ни суй им травы, не едят ничего и на пастбище не выгонишь — ноги у них подгибаются. Спасибо, одна старая женщина тогда помогла. Сказала: у вас в деревне ведьма завелась. И научила что делать. Надо было взять три медные иголки, положить их на сковородку и раскалить на огне, а затем особым образом колоть что-то от коровы (что именно, я за столько лет позабыл). Тогда ведьма сама придёт и будет проситься, чтобы отпустили.

Одна женщина, у которой корова сохнуть стала, сделала всё это, а ведьма стала выть у неё под дверью, умолять, чтобы перестали колоть. Вытребовали у неё обещание, чтобы порчу на скотину не наводила, и отпустили. Так она потом целый месяц болела, едва ходила, всё тело у неё было исколото.

Был у неё когда-то мужик, муж вроде, так стал чахнуть, худеть, кашлять — и вскоре похоронили; она его в могилу свела, высосала, только кожа да кости остались. Живёт с тех пор одна со своим стариком-отцом, тоже ведьмаком. Он её, говорят, всему и научил, когда ещё девочкой была. Сколько ему лет, никто не знает. Самые старые люди в деревне так и помнят его седым дедом. Раньше он иногда, два-три раза в год, выползал из избы по вечерам, при полной луне: сидит, глазами сверкает, молчит и всё как-то особенно, нехорошо смотрит. Все обходили его десятой дорогой. А как поймает взглядом глаза, так потом человек болеет неделями. Хорошо, есть в соседних деревнях бабки, снимают порчу, а то бы конец всем.

И много чего ещё нам рассказали. Но, так сказать, всё это я только ушами слышал, а вот что сам видел, вам рассказал».

ДВА ЛИКА КОЛДОВСТВА

Давно это было, в конце сороковых годов. Тогда много людей, потерявших в войну кров, бродили по необъятным просторам нашей Родины в поисках места, где можно было бы начать новую жизнь. Вот и в нашем селе после долгих скитаний осела одна из таких «разбомбленных» семей. Состояла она всего из двух женщин: бабушки и внучки. Обеих звали Варварами. Старшая уже пожила на свете и выглядела лет на семьдесят, младшая же — не более чем на двадцать.

Рассказывает Сергей Невзоров-Ленский:

Поселились обе Варвары в пустующем доме на окраине села. Своими силами, ни у кого не прося помощи, привели его в порядок, а затем взялись и за огород. Председатель колхоза как-то зашёл к ним на огонёк и предложил молодой Варваре идти работать на ферму — рабочих рук там постоянно не хватало, но девушка наотрез отказалась от такого предложения, объяснив, что малосильная она с детства и ничего тяжелее кружки поднимать не в состоянии. И даже справку о своём хилом здоровье, выписанную в городе, показала.

Но, как вскоре выяснилось, сил у неё имелось в избытке. Как говорят в таких случаях — большой воз и ещё маленькая тележка. Была Варвара необычайно завлекательной девушкой, словно сошла с картинки из книжки. Высока и стройна, бела лицом и руками, округла формами, с мягким приятным голосом. В общем — не чета нашим, не разгибающимся с утра до вечера в поле коротконогим кошёлкам с прокуренными голосами и широкими задницами. Потому, наверное, вскорости и вскружила Варвара головы всему мужскому населению села.