– Где мы? – прошептал Коля, озираясь и слепо тыча массивным стволом скорчера в темноту. – На какой планете?

– А ты не догадываешься? – усмехнулся Боря. – Чудило ты, Хлюпик…

– Так, пацаны, – процедил Миша. – Напоминаю, что мы больше не пираты, а военнослужащие регулярной армии ОССГ. Слушайте мою команду. Рассредоточиться, обеспечить прикрытие десантной группы! Вопросы есть?

– У матросов нет вопросов, – пробурчал Анзор и добавил: – Эх, не дали мне тогда добраться до этой ящерицы… Я бы ее голыми руками…

– Хватит тебе, – одернул его Боря. – После драки кулаками не машут…

– Разговорчики…

– У меня вопрос, – снова подал голос Коля. – Где мы все-таки?

Ребята расхохотались.

– Дома мы, Хлюпик, – смилостивился Миша. – Неужто не чуешь, как лесной прелью пахнет…

Дарья Зарубина

Я – Сидоров

– Второй, прием. Видишь стрелка? – прорвался сквозь потрескивание помех сердитый голос.

– Главный, это Второй. Стрелка вижу. Третий этаж. Угловая комната.

Капитан рассматривал цель в оптический прицел. Стрелок – тощий горец в костюмчике с галстуком – никак не желал оставаться в зоне прямой видимости: суетился, размахивая руками, перемещался по аудитории. За партами сидели, напряженно вытянувшись и заложив руки за головы, несколько перепуганных ребят: пара азиатов – длинношеий вьетнамец и крупный сердитый монгол, высокий иссиня-черный африканец («Нигериец, – подумал капитан, – судя по оттенку кожи»). У доски застыл в какой-то нерешительной позе сутулый мужчина средних лет. Недалеко от окна, выставив перед собой коричневые ладошки, стоял невысокий вертлявый мулат. Черты лица у парнишки африканские: широкий нос, резко очерченные выпуклые губы, кожа, как у многих жителей Центральной Африки, цвета кофе, но не слишком крепкого, словно кто-то из европеоидных предков капнул в него молока или сливок. Судя по жестам, парень пытался успокоить одногруппников. На белой рубашке расплылось пятнышко крови – она капала из простреленной мочки уха. Сириусянина видно не было – либо первый в городском политехе инопланетный студент был уже мертв, либо вжался в угол у окна, который с позиции капитана не просматривался. Второе было вероятнее – стрелок то и дело указывал вертлявому полукровке в угол стволом пистолета, что-то гневно выкрикивая.

– Второй, прием! Сколько у него заложников? Есть еще раненые? – перекрывая помехи, гаркнул Главный. Капитан видел командира и нескольких ребят в холле корпуса, где засел стрелок.

– Главный, вижу пятерых. Четыре студента и педагог.

– А серожопый? Жив?

Капитан усмехнулся. Восемнадцать лет прошло, а Главный все тот же. «Серожопый». Как в Африке тогда, в двадцатом.

И осекся – словно услышав его мысли, маленький мулат бросил взгляд в окно. На мгновение снайперу показалось, что паренек увидел его, но этого быть не могло. За восемнадцать лет на службе, из которых пятнадцать он провел в войсках специального назначения, капитан научился не допускать ошибок.

Африканец скользнул взглядом по окнам корпуса и снова повернулся к стрелку.

– Думаете, раз влезли без мыла к нам на планету, все можно стало? Не бухти, не плюй тут, гнида инопланетная. – Довлет ткнул пистолетом в сторону Угэя, вжавшегося в стену за последней партой. Краска, растворившись от едких секретов сириусянца, налипла на его затылочные гребни, но Угэй не обращал внимания – он все больше вжимался в стену, пытался что-то сказать, но русский давался ему плохо: носовые булькали в глотке, а шипящие превращались в целый град едких брызг.