|
.. И вот, наконец, вы повержены, побеждены... Поэтому я решила, что теперь вы должны умереть. - Нет, причина иная. Правда состоит в том, что вы хотите моей гибели именно сейчас, потому что знаете - вот-вот здесь появится тот, схватка с которым пугает вас. Я говорю о своем муже, графе де Пейраке. Он может приплыть сюда даже завтра. И тогда выявится вся ваша ложь, разрушится вся конструкция, которую вы выстроили для того, чтобы обмануть окружающих вас людей. И вы окажетесь в одиночестве, без всякой защиты перед неизбежным возмездием. Амбруазина, казалось, не была удивлена этими словами. - Вы меня поражаете, - выговорила она презрительно опустив кончики губ. - Неужели вам не ясно, что ваш граф де Пейрак больше вам не принадлежит. Какое еще доказательство вы хотели бы получить, чтобы понять: он был моим любовником? Как вы наивны! Ведь в Голдсборо, увидев меня, он сразу же был очарован, обворожен и сам сказал мне это... Едва Амбруазина заговорила о Жоффрее, Анжелика почувствовала, как кровь ее уходит из вен, сердце сжимается в комочек и перестает биться. Вот где она, ее щербинка, та самая, о которой с дьявольской интуицией только что говорила Амбруазина, щербинка каждого человека, через которую “входит страх и уходят силы”. Взяв себя в руки, Анжелика молчала, чтобы не выдать своих чувств. - Какое потрясающее ощущение, - продолжала между тем герцогиня, - когда в одно мгновение ты вызываешь восхищение и желание такого мужчины. Мне говорили про него “Хотя он человек свободных нравов, но соблазнить его нелегко. Только одной-единственной женщине удалось овладеть его сердцем, если таковое у него имеется. Это та женщина, которая живет с ним, и которую он выдает за свою жену. Схватка будет тяжелой...” Верно, но именно поэтому интересной! Ведь в ней участвовали вы оба. И вдруг такая победа, с первого взгляда, с первого мгновения... - Вы что-то запутались, по-моему, - холодно заметила Анжелика. - Вы сами только что рассказали мне о тех страданиях, которые вы испытали, когда, проснувшись, увидели нас у вашей кровати я поняли, что мы любим друг друга... - Да, но мне не следовало так волноваться. Уже на следующий день он передал мне любовное послание. Теперь вы пытаетесь успокоить себя, вспоминая страстные слова, которые говорил он вам в тот вечер... Да он просто хотел успокоить ваши подозрения, чтобы более свободно общаться со мной... "Жоффрей, Жоффрей! Стоя у кровати Амбруазины, о чем ты думал тогда, устремив взгляд на ее тело, тело богини, которое она бессовестно обнажила по праву больной в бреду. И этот шут Адемар со своим глупым замечанием: “Уж если говорить о хорошей фигуре, можно сказать, что лучше не придумаешь, не правда ли, господин граф?" "Ненавижу болвана!” При одной мысли об Адемаре у нее начинался нервный тик. Надо во что бы то ни стало сдержаться! Но как она нм старалась, дурацкое лицо французского солдата все время возникало перед ней, как напоминание о той невыносимой оценке. Больнее всего было сознавать, что она никогда не узнает, о чем думал Жоффрей в те минуты. “Как плохо они знали тогда друг друга! А сейчас? Неужели ей суждено пройти в одиночестве свой путь на земле”. - Как трудно подобрать к вам ключи, - шептала Амбруазина, пристально и жестко глядя на Анжелику. - Вы, такая красивая и волнующая, настолько, что я была почти готова отдать вам победу... Но это невозможно... Я хочу, чтобы вы знали все... Да, уже на следующий день он прислал мне записку, целое послание... В нем он описывал в незабываемых для меня выражениях то впечатление, которое я произвела на него, говорил, что знает о моих успехах в Сорбонне и сочтет за счастье принять меня в своих владениях, получить наконец возможность побеседовать с такой ученой женщиной. |
