А шеф Шилшом обожал только печь и готовить. Работая, он если участвовал в нашем диалоге, то очень уж отвлеченно – то ли действительно не слушал меня, то ли делал вид, что не слышит, – и очень часто его ответы не имели никакой связи с моими комментариями или вопросами.

Я приходил на кухню в надежде выудить жемчужину информации, ниточку к истинной сущности Роузленда, да так, чтобы шеф‑повар даже не догадался, что я вскрыл его раковину.

Сначала я съел половину этого божественного рогалика, но только половину. Сдерживаясь, я доказывал себе, что могу проявить силу воли, несмотря на все трудности и волнения, которые выпадали на мою долю. Потом я съел вторую половину.

Невероятно острым ножом шеф резал курагу на мелкие кусочки, когда я наконец перестал облизывать губы и перешел к разговору.

– Окна здесь без решеток, в отличие от гостевого домика.

– Особняк перестраивали.

– То есть раньше решетки здесь были?

– Возможно. До моего приезда.

– Когда особняк перестраивали?

– Тогда, возможно.

– Это когда?

– М‑м‑м‑м.

– Как давно вы здесь работаете?

– Вечность.

– У вас отличная память.

– М‑м‑м‑м.

Большего по части решеток на окнах Роузленда мне выяснить не удалось. Шеф так сконцентрировался на резке кураги, что создавалось впечатление, будто он обезвреживал бомбу.

– Мистер Волфлоу не держит лошадей, правда? – спросил я.

Увлеченный курагой, шеф ответил:

– Никаких лошадей.

– Поле для выездки заросло сорняками.

– Сорняками, – согласился шеф.

– Но, сэр, конюшни в идеальном состоянии.

– Идеальном.

– Стойла чистые, словно операционная.

– Чистые, очень чистые.

– Да, но кто чистит стойла?

– Кто‑то.

– Все свежевыкрашено и вымыто.

– Вымыто.

– Но почему… если нет лошадей?

– Действительно, почему? – спросил шеф.

– Может, он собирается завести лошадей?

– Такие дела.

– Так он собирается завести лошадей?

– М‑м‑м‑м.

Шилшом собрал кучкой нарезанную курагу и отправил в миску для смешивания.

Из мешочка высыпал на разделочную доску половинки ореха пекан.

– Сколько прошло времени с той поры, когда в Роузленде были лошади?

– Много, очень много.

– Наверное, лошадь, которую я иногда вижу на территории поместья, принадлежит соседу.

– Возможно, – он начал рубить пополам половинки ореха.

– Сэр, вы видели лошадь? – спросил я.

– Давно, очень давно.

– Громадного черного жеребца высотой больше шестнадцати ладоней[2].

– М‑м‑м‑м.

– В библиотеке много книг о лошадях.

– Да, в библиотеке.

– Я нашел ту лошадь. Думаю, она фризской породы.

– Такие дела.

– Сэр, чуть раньше вы заметили странный свет за окнами?

– Заметил?

– Я про мавзолей.

– М‑м‑м‑м.

– Золотистый свет.

– М‑м‑м‑м.

– М‑м‑м‑м? – спросил я.

– М‑м‑м‑м.

Если по справедливости, свет, о котором я упомянул, мог видеть только человек, обладающий моим шестым чувством. Однако я подозревал, что от шефа Шилшома мне не услышать ничего, кроме лжи.

Шеф нагнулся над разделочной доской, так пристально всматриваясь в орехи, что напоминал мистера Магу[3], пытающегося прочитать надпись мелким шрифтом на пузырьке с таблетками.