Она опустилась на колени и наклонилась вперед, она прижалась своим лбом к моему. Её голос сжимался от слез.

— Ты помнишь, что я сказала тебе в ту ночь?

Я приложила все усилия, чтобы сказать.

— Что ты любишь меня?

— Да.

Она улыбалась со слезами.

— Я сказала тебе, намеренно или нет, но ты особенная девочка.

О, Боги…

— И ты сказала мне, что как твоя мать, я обязана была это сказать.

Она засмеялась и, казалось, у нее перехватило горло.

— Даже я не знала, насколько особенной ты была.

Это была она — настоящая она.

С криком я обняла ее, чуть не сбив с ног. Мягко смеясь, она заключила меня в крепкие объятия — объятия, по которым я скучала и в которых нуждалась так долго. Это были лучшие ее объятия.

Она крепко сжала меня, и я прижалась к ней, она гладила мои волосы. Комок стоял в горле и слезы хлынули из глаз. Эмоции наполнили мою грудь, я почувствовала, что сердце сейчас взорвется. Я долго ждала этого момента и никогда не хотела ее отпускать.

— Как это возможно?

Мой голос был хриплым и приглушенным.

— Я не понимаю.

— Аполлон решил, что это будет хорошо для тебя после случившегося.

Она слегка отодвинулась. Слезы блестели в ее глазах, и я ненавидела это.

— Он попросил Аида об одолжении.

У Аполлона в распоряжении, должно быть, много благосклонностей.

— Я так скучала по тебе.

Она положила руку мне на щеку и улыбнулась.

— И я так хотела быть с тобой, когда ты потеряла Калеба и встретилась с Советом. Я хотела этого больше всего на свете.

Раскаленный комок заполнил мое горло.

— Я знаю. Мам. Мне… Мне так жаль. Я…

— Нет, детка, ты не должна извиняться за то, что случилось со мной. Здесь нет твоей вины.

Но это была моя вина. Конечно, я не превращала ее в демона, но мы покинули безопасный Божественный Остров из-за того, кем бы я стала. Она пожертвовала всем — своей жизнью — для меня, и я все же соединилась с Сетом после Пробуждения, провоцируя ужасные, катастрофические события по всему миру и Боги приняли ответные меры. Как же это не было моей виной?

— Послушай меня, — сказала она, взяв меня за лицо и заставляя поднять взгляд.

— То, что случилось со мной в Майами не твоя вина, Лекси. И ты все сделала правильно в Гатлинбурге. Ты дала мне покой.

Убив ее — мою мать.

Она поджала губы и затем прерывисто вздохнула.

— Ты не должна винить себя. Это не твоя вина. И то, что случилось после Пробуждения, не было тем, что ты могла контролировать. В конце концов, ты разорвала связь. Это важно.

Ее слова были настолько искренними, я была почти уверена, но я не хотела провести все время, обсуждая все эти ужасные произошедшие события. После всего, что случилось, я просто хотела, чтобы она обнимала меня.

Подавить чувство вины было так же, как снять слишком узкие брюки. Я могла дышать теперь, но следы на коже остались.

— Ты счастлива? — спросила я, придвигаясь ближе.

Мама снова прижала меня ближе, положив подбородок мне на макушку, я закрыла глаза, почти сумев притвориться, что мы были дома, и под моей щекой билось сердце.

— Я скучала по тебе, и по другим вещам, но я счастлива.

Сделав паузу, она заправила мои волосы назад.

— Это покой, Лекси. Тот, который стирает все негативное, и становится легче со всем примириться.

Я завидовала такому покою.

— Я наблюдаю за тобой, когда могу, — сказала она, целуя меня в макушку.

— Не то, чтобы нам предлагали это делать, но, когда могу я проверяю.