Первыми жертвами экономического спада стали металлурги и автомобилестроители. Не менее катастрофическое положение с занятостью складывалось и в других областях. На северо–западе страны уволен был каждый четвертый рабочий деревообрабатывающей промышленности. «Старики говорят, что такого они не помнят со времен великой депрессии конца 20–х годов, — рассказывал один из руководителей их профсоюза Дик Спан. — Я лично знаю одного рабочего парня, который всерьез намерен, если его уволят, застрелить хозяина предприятия». Можно было бы продолжать перечень подобных фактов, о которых вряд ли докладывали президенту. По поводу миллионов И МИЛЛИОНОВ ВИЛЛИ ДЖОНСОНОВ, живущих в постоянном страхе потерять всякие средства к существованию, секретарь президента США по печати выразился так: «Что делать, это цена, которую нужно платить». Цинично, но откровенно.

В своем письме президент США призывал меня помочь сколотить республиканское большинство в палате представителей конгресса, и тогда, мол, будут осуществлены выдвигаемые им программы по «восстановлению стабильности американской экономики, военной мощи, престижа и влияния страны за рубежом». Подобные обещания давались и в прошлом. Если вспомнить, аналогичные гарантии уже не раз давали и демократы, пеняя в свою очередь на республиканцев. Однако инфляция, безработица, преступность неуклонно росли.

Можно было бы продолжить неформальный ответ на письмо из Белого дома, но и без этого все ясно. За оградой вашингтонского особняка на Пенсильвания–авеню вряд ли станут читать его до конца. Но ошибки в своих учетах постараются исправить…

* * *

Вместе с посланием от президента Рейгана у меня хранится и другое письмо. Написано оно в камере № 149 тюрьмы города Аттика (штат Нью–Йорк). Автор, заключенный Аугуст Хэррелл, просил всех, кому оно попадет, передать его для публикации в советской газете.

«Миллионы моих соотечественников, — писал он, — обитают сегодня в окруженных невидимыми стенами гетто, лишены работы, голодают, страдают от болезней, теряют последнюю надежду на выживание. В отчаянии от безысходности многие кончают с собой. А в это время президент Рейган не перестает лицемерно заявлять, что его администрация, мол, олицетворяет в себе ангела–хранителя свобод и прав человека, обвинять Советский Союз в нарушении этих прав и даже представлять его воплощением зла.

Плохо ли, думает президент, если за границей, особенно в странах «третьего мира», создастся благоприятное впечатление об Америке. Но вот только как объяснить американцам и другим народам, почему Соединенные Штаты организовали блокаду Кубы и убийство Патриса Лумумбы, вели истребительную войну во Вьетнаме, Лаосе и Камбодже, поддерживают расистов в ЮАР, репрессивный режим в Сальвадоре, израильскую агрессию против народов Ливана и Палестины. Как объяснить, почему президент Рейган клятвенно заверяет о своей якобы приверженности миру, а на деле натравливает народы друг на друга, нагнетает напряженность между странами, помогает террористам в Африке, Латинской Америке и на Ближнем Востоке. Разве это не нарушение Устава ООН и прав человека?

Президент Рейган и его администрация ведут себя так же цинично и в своей стране в отношении нас, негров. Если бы нам удалось выбраться из нищеты и застенков, освободиться от страха перед полицией и расистами, мы могли бы привести множество живых свидетельств, которые сразу рассеяли бы иллюзии о процветающей демократии в Америке…»

Нежелание мириться с надругательством над человеческим достоинством, издевательствами расистов и безысходной нищетой толкнули Аугуста Хэррелла на отчаянный протест против невыносимых условий существования.