— А то ведь можно потерять человека. Так просто-таки стоит вопрос.

О том, что появилась куда более серьезная угроза потерять Керзона, ни Дерясин, ни Кичуй до сих пор не знали. Рублев, Керзон и начальник банковской безопасности Подлесный договорились держать информацию о киллерском заказе втайне, — дабы не нервировать остальных.

Рублев вздохнул с шутливой обреченностью, подхватил дочь под локоток и шагнул туда, откуда доносились звуки перепалки.

В конференц-зале, в уголке огромного овального стола для совещаний, расположились трое.

Двое вдавившихся в кресла мужчин: дородный президент банка Керзон и вице-президент Кичуй, — и нависшая над ними хрупкая женщина — Манана Юзефовна Осипян.

— Здравствуйте, здравствуйте, дорогая Манана Юзефовна, — с фальшивой радостью воскликнул Рублев. — Опять чем-то вас огорчили?

Осипян разогнулась, тряхнула забранными в кичу смоляными волосами. Несмотря на сорок четыре года, она сохранила стройную фигурку и выглядела бы совсем молодо, если бы не мешки под глазами, бурые, будто спитые чайные пакетики. Да и сами сочные глаза смотрели устало и как-то озлобленно.

Во всяком случае улыбка Рублева не сделала ее более дружелюбной.

— Еще один сказитель явился, — констатировала Осипян.

Керзон ехидно склонил голову в сторону Рублева, как бы передавая венец мученичества.

— Что вас привело на этот раз? — все с той же приветливостью полюбопытствовал Рублев.

— Вот, — Осипян ткнула плохо прокрашенным, желтоватым ногтем курильщицы в лежащий буклет «План финансового оздоровления банка «Возрождение».

— Разве в нем что-то неясно?

— Мне главное неясно: как именно банк собирается заново запуститься.

— Может, вам экономиста нанять, чтоб объяснил? — съязвил Кичуй, при виде подмоги приободрившийся.

— Вот вы и объясните. Всё больше пользы, чем зубы скалить.

Она опустилась на стул. Указала Рублеву на место подле себя.

— Как член Наблюдательного совета и как глава кондитерского объединения имею я право лично выслушать, каким боком кризис в банке обернется для меня?

— Имеете, — покладисто согласился Рублев, усаживаясь. Он огляделся, решая, кому поручить разъяснения. — Может быть, я? — вызвалась Инна, которая ночами помогала мужу шлифовать программу.

— Это еще кто? — изумилась Осипян. — Почему секретутки вмешиваются в наше совещание?

Инна посерела. Рублев нахмурился.

— Это не секретарша, — поспешил Керзон. — Это мой помощник. И она в курсе всех деталей.

— Все равно — ее дело десятое: протоколы вести да справки подкалывать. Я хочу всё услышать от первых лиц банка, — не отступилась Осипян.

Нижняя губа Рублева, предвестник вспышки гнева, заползла на верхнюю. Скандальная Манана ненароком угодила в самое уязвимое его место — оскорбила дочь. И запасы рублевского добросердечия разом иссякли.

Вовремя вмешался Керзон.

— Уровень вице-президента вас устроит? Он указал на Дерясина.

С сомнением оглядев зарумянившееся юношеское лицо вице-президента, Осипян неопределенно пожала плечиком. Достала из сумочки длинный янтарный мундштук и принялась неспешно ввинчивать в него сигарету. Некурящий и не терпящий курящих женщин Рублев едва заметно отвернул стул. Давно не находилось бабы, которая бы вызывала у него столь устойчивую неприязнь.

Андрей Дерясин пружинисто поднялся.