В отдалении, на фоне темно-синего неба, я разглядел три женские фигуры в белых одеждах — три смутных призрака, колыхавшихся за границей света городских огней. Я поднялся на ноги, но не спешил вылезать из повозки. Итак, вот он, финал. Там, в поле, я должен был завершить королевский обряд и стать спасителем Эшленда. Стук сердца отдавался у меня в висках. Пора было сходить на землю, после чего вокруг меня зажгут огненное кольцо. Затем из полей ко мне явится женщина, пройдет внутрь кольца, возьмет меня за руку и уведет в темноту, где мы с ней будем обладать друг другом. И я наконец стану мужчиной. Я стоял и тоскливо ждал, когда это произойдет.

Предчувствие, что все произойдет не совсем так, как планировалось, впервые возникло у меня при виде приближавшегося к повозке Игги. Он тащил помятую красную канистру, в какие обычно наливают горючее. Я заметил, что он хромает сильнее обычного, а пятен засохшей крови на лице стало больше. Значит, его снова обработали, и обработали на совесть.

— Привет, Томас, — сказал он.

— Привет, Игги.

Под его взглядом я чувствовал себя дураком: увенчанный арбузной коркой и с сухим стеблем, то бишь скипетром, в руке.

— Что ты здесь делаешь, Игги? — спросил я.

Игги улыбнулся, и я увидел, что у него выбит один из передних зубов.

— Огонь, — сказал он. — Нынче я занимаюсь огнем.

— Огонь?

Он кивнул и протянул мне руку, опершись на которую я спустился с повозки.

— Ну, ты же знаешь: огонь вокруг тебя. А это, — он продемонстрировал канистру, — чтобы лучше горело. Керосин. Я слил прилично этого добра, когда все ушли смотреть на парад. Чуешь запах? Огонь будет вон там.

На самом краю поля было выложено кольцо из хвороста футов пятнадцать диаметром. Мы с Игги прошли внутрь кольца и там остановились. Крытая соломой хижина, в которую удалились женщины-призраки, находилась в глубине поля, а эшлендцы толпились поодаль, на границе города. Пламя их факелов колебалось под порывами ветра. Я узнал некоторых людей в первых рядах: там стояли миссис Парсонс и Бетти Харрис, Эл Спигл и Карлтон Снайпс, мальчишка, угадавший число семечек в арбузе, и несколько моих самопровозглашенных отцов. Но моего настоящего отца здесь не было. Мой отец умер, и его пепел был развеян по десяти акрам нашей фермы; при этом часть пепла попала мне в глаза. Теперь я остался последним представителем нашего рода. Я был совсем один, и мне было страшно. Я хотел, чтобы это поскорее закончилось.

— Ты собираешься зажигать или нет? — спросил я, повернувшись к Игги, который, вместо того чтобы заниматься огнем, стоял в круге на виду у всех, переводя взгляд с меня на пляшущие огни факелов и обратно.

Он как будто не сразу меня расслышал, продолжая вертеть головой. Когда он в очередной раз повернулся в мою сторону, я заметил, как ярко блеснули его глаза в узких прорезах век.

— Сейчас зажгу, — сказал он. — Но я подумал, что для начала было бы неплохо помянуть твою маму. — Он шумно втянул воздух и несколько раз моргнул. — Я как раз сейчас о ней думаю.

Я согласно кивнул. Подумать о ней было самое время. Я не мог ее помнить, но слышал о ней массу историй. Теперь я знал ее гораздо лучше, чем прежде. Я многое теперь знал гораздо лучше.

— Я всего лишь хотел быть нормальным человеком, — сказал Игги. — Она сделала все, что могла, чтобы меня спасти, и это ее убило. Она отдала свою жизнь нам обоим, Томас. Ты и я — мы обязаны ей всем. Ты с этим согласен?

Я снова кивнул.