Лучше бы ты тогда бежала. Тебе не простят. Ты можешь потерять все, ради чего ты согласилась.
Потом в уголках губ выступила кровь. Он закашлялся. Голова откинулась. Он закрыл глаза.
Она вспомнила его слова, когда погиб Штефан. «Ты потеряешь все, ради чего согласилась». Наверное, он был прав.
В госпитале она сама сделала ему операцию, понимая, что шансов на спасение немного. Потом ее срочно вызвали в Берлин. Она оставила Ханса на попечение профессора Шульца, главного врача Краковского госпиталя, намереваясь забрать в клинику Шарите, как только это станет возможным. Но едва она прилетела в Берлин, ей сообщили, что он умер. И вот теперь оказывается, он жив и вернулся в строй. Это казалось невероятным. У него было тяжелое ранение в голову, и его лечение прошло мимо нее. Без его собственного желания такое не могло произойти.
— Американцы в сильной неразберихе. Без дорожных указателей, которые мы сорвали, многие подразделения сбились с пути и заблудились, — доложил командир передового отряда. — Этому способствует также густой туман. Части, стоявшие в Линьевилле, покинули его. Десять минут назад штаб зенитно-артиллерийской бригады во главе с генералом Тимберлейком сбежал. Путь свободен.
— Что ж, если это так, вступаем туда, — распорядился оберштурмбаннфюрер, взглянув на карту. — На всякий случай пустите вперед танки.
Уже через несколько минут он похвалил себя за принятое решение. На юге Линьевилля танки столкнулись с тыловыми подразделениями 7-й бронетанковой дивизии США, идущими в Сен-Вите. Первая «пантера» на большой скорости пыталась атаковать американцев у моста через реку, но была подбита замаскированным «шерманом» и вспыхнула.
На улицах городка замелькали фигуры в американском обмундировании. Они явно были ошарашены неожиданным появлением немцев. Танки передовой группы Пайпера наползали на Линьевилль, как черные жуки. Под прикрытием разбитой «пантеры» бронетранспортер на полугусеничном ходу громыхнул выстрелом, и головной джип американской колонны исчез во вспышке оранжевого пламени и черного дыма. Остальные танки еще оставались за бугром. Застигнутые врасплох американские солдаты рассыпались в поисках укрытия. Кто бросился в канаву, кто в близлежащий сарай, кто спрятался за стогом сена. Многие просто падали в снег, притворяясь убитыми, чтобы потом спокойно уйти, когда немцы пройдут. Снова выстрелил замаскированный «шерман».
Маренн услышала гул. Снаряд врезался в снег совсем близко, ледяная крошка с силой ударила в лицо. Она вскинула голову.
— Лежи, вставать нельзя!
Раух схватил Маренн за руку и потянул к себе. Они лежали близко друг к другу. Маренн вжалась в снег, ожидая следующего выстрела. Он последовал скоро. Но в другом направлении — внимание американского танка привлекли «пантеры», выползающие из-за бугра. Раух прижал Маренн к себе, повернул ее лицо. Даже сквозь взрывы она услышала его слова.
— Я люблю тебя. Война катится к концу. Все катится к концу и ко всем чертям. Молчать больше нет смысла, возможно, другого случая уже не будет.
Она промолчала. Немцы открыли шквальный огонь — из всех стволов одновременно. Выстрелы «шермана» прекратились — его подбили панцерфаустами. Он горел в клубах черного дыма.
— Я прошу тебя, — она сказала негромко. — Я прошу, Фриц. Между мной и Отто и так все очень сложно. На грани разрыва. Если бы у Германии был шанс, а так ты прав, все катится к концу, и мы не знаем, что ждет нас завтра.
— Мне все равно. Я люблю тебя, — повторил он.
Он добрался до ее губ. Несколько мгновений они оставались неподвижны, потом она ответила на поцелуй.
Потеряв один танк и два БТРа, группа Скорцени вошла в Линьевилль. Остатки разгромленной колонны взяли в клещи и оттеснили к центру города. |