– «Колизион», – с неприкрытой горечью сказал некогда белый клоун, чье лицо сейчас было похоже одну большую рану с ржавчиной вместо крови, – и исчез. Никаких игр со светом или туманом, никаких предметов, которыми пользуются фокусники для создания иллюзии исчезновения. Просто только что был в центре цирковой арены – и вот уже его нет, а на его месте в воздух поднимались, кружась и переливаясь, струи серебристых искр и растворялись в темноте под куполом.

Зрители разразились бурными аплодисментами. Кристина присоединилась, испытывая при этом непередаваемое облегчение, что все закончилось и больше не надо смотреть на трескающееся лицо, и необъяснимое чувство вины, как будто она только что кого-то очень подвела. Вот только она не знала, кого подвела и что именно сделала. Или не сделала…

Туман рассеялся, загорелся свет. Зрители недоуменно оглядывались; они ожидали какого-то завершения, веселой музыки и выхода всей труппы на поклон – разве не так должны заканчиваться цирковые, да и любые другие представления?

Но никто из циркачей не выходил и не было слышно никакой музыки. Арена оставалась пустой, и только в центре ее лежала вешалка с серым пальто, напоминая скомканную, измятую фигуру человека. Безжизненную фигуру.

Зрители растерянно потоптались – и потянулись к выходу. Все почему-то избегали смотреть на арену и на лежащее в центре пальто, и Кристина тоже. Она не могла отделаться от странного, нелепого ощущения, будто только что на их глазах погиб человек, и они все к этому как-то причастны.

– Холодную воду. Бинты. Чистое полотенце. Быстро.

Негромкие приказы мигом разогнали собравшихся циркачей; было в Графине что-то такое, что почти против воли заставляло других подчиняться. Именно из-за этой ее неуловимой, но ощутимой силы у всех создавалось впечатление, что она старше, чем есть на самом деле, хотя Графине было всего-то двадцать с небольшим.

Громкий звук пощечины заставил Графиню на миг отвлечься от раненого, и она бросила взгляд на Кабара, а потом на ручейки крови, текущие по руке Рионы. Ни тот, ни другая этого не заметили: Кабар был слишком увлечен тем, что громко отчитывал свою ассистентку, а она – тем, что встречала его ярость. Никто из циркачей не вмешивался; они толпились возле Фьора и делали вид, что не замечают происходящего. Скандалы между напарниками считались таким же личным делом, как ссоры между супругами, – влезать себе дороже.

– Идиотка! – заорал невысокий черноволосый метатель ножей прямо в лицо девушке, совершенно не беспокоясь о том, что устраивает отвратительную сцену, которую к тому же все видят. – Ты что, быстрее шевелиться не можешь? Ты должна была быть левее!

– Я делала все точно по схеме, ни одной ошибки в движениях, ты, неуклюжий медведь! – выплюнула Риона, держась за щеку. Рана на руке затягивалась, края кровавых ручейков застывали коричневой корочкой и стягивали кожу. – Для разнообразия в следующий раз попробуй смотреть, куда бросаешь нож!

– Для разнообразия попробуй делать то, что от тебя требуется: настроиться на меня. Это твоя единственная обязанность как моей ассистентки! Единственная! Ты должна меня чувствовать! Должна знать, куда летит мой нож!

– Это двустороннее движение. Чтобы я чувствовала тебя и твои ножи, ты должен чувствовать, где я… Чуть правее, и ты мог бы меня убить!

– Невелика потеря! Корова неповоротливая!

– Да что ты говоришь? Типа без меня ты тут надолго задержишься?

– Эй, – не удержавшись, вмешался рослый широкоплечий Вит с татуировкой на выбритой голове. – Полегче!

Риона одарила непрошеного заступника недовольным взглядом и прошипела:

– Тебя тут еще только не хватало…

Но ее слова остались неуслышанными, потому что немедленно вскинулся Кабар:

– Не лезь! Будет своя партнерша – делай с ней что хочешь.