— А я считала, что ты все знаешь. Ведь ты Высший. Ты даже знаешь, что я сейчас скажу.

— Нет, — признался он, подцепил в расселине обломок раковины и скормил его волнам. — Твой разум не связан с моим. Я был бы с тобой давным-давно, если бы только знал, откуда мне начать поиски.

Она хранила молчание, наблюдая за ним. В конце концов он встретился с ней взглядом, вздохнул и положил свою руку на ее плечо. Волосы Рэдерле пахли солью, лицо дочерна загорело на солнце.

— Меня замучили призраки, — сказал он. — И все кажется, будто сердце мое погребено под камнями того кургана.

— Знаю.

Она поцеловала его. Волна подкатила к их ногам, отступила. Пристань в Толе восстанавливали; привезенные из северных стран сосновые бревна лежали на берегу. Рэдерле посмотрела вперед, через пролив на Кэйтнард.

— Школа Мастеров Загадок снова открылась.

— Знаю.

— Если ты все знаешь, о чем мы будем говорить?

— Понятия не имею. Полагаю, что ни о чем.

Он увидел пересекающий пролив корабль из Тола, везущий князя Хедского и арфиста. Корабль причалил в Кэйтнарде. Они высадились, готовые двинуться дальше. Моргон слегка шевельнулся, задаваясь вопросом, когда же все это кончится. Он крепче прижал к себе Рэдерле, щека его терлась о ее волосы. В предзакатном свете так хотелось ему взяться за арфу, но звездная арфа его была разбита, струны ее лопнули от скорби. Он коснулся мидии, прилепившейся к скале, и понял, что ничем таким еще не оборачивался. Море на миг стихло, и он услышал нечто вроде обрывка песни, которую некогда любил.

— Что ты сделал с Властелинами Земли?

— Я не убил их, — негромко ответил он. — Я даже не коснулся их мощи. Я заточил их в горе Эрленстар.

Он услышал долгий, глубокий вздох.

— А я и спрашивать боялась, — прошептала Рэдерле.

— Как я мог их истребить, если они — это частица тебя. И Дета… Они будут заточены, пока не умрут — или пока я не умру, смотря кто раньше…

Он окинул усталым взглядом несколько грядущих тысячелетий.

— Искусство Загадки… И это — конец? Все загадки заводят в башню без дверей? У меня такое чувство, будто я складывал эту башню — камень на камень, загадку на загадку, — и последний камень, встав на место, разрушил ее.

— Не знаю. Когда не стало Дуака, я так горевала; у меня словно кусок из сердца вырвали. Казалось таким несправедливым, что его унесла эта война, ведь он был самый здравомыслящий и терпеливый из нас. Эта рана уже зажила. Но арфист… Мне все слышится его арфа за сияющей дорожкой на воде, за лучами света… Не знаю, почему мы не можем дать ему покой.

Моргон отобрал ее волосы у разыгравшегося ветра и погладил их. Он наугад вошел в поток мыслей, витающих в воздухе, и увидел, как Тристан миролюбиво ворчит на Элиарда, расставляя блюда на столе в Акрене. В Хеле Нун и Райт Хелский наблюдают за рождением поросенка. В Лунголде Ифф восстанавливает книги из сожженной библиотеки волшебников. В Городе Кругов Лира беседует с юным и знатным херунцем и рассказывает ему о битве в Лунголде, чего прежде не рассказывала никому другому. На Равнине Ветров обломки меча все глубже уходят в землю под корнями трав.

Он принюхался к сумеркам, сгустившимся над Хедом, пахнущим молодой травой, вспаханной землей, нагретыми солнцем листьями. Странное воспоминание о песне, которая не была песней, опять захватило его; предельно сосредоточившись, он почти услышал ее. Казалось, что ее слышит и Рэдерле; она шевельнулась на его груди, в последних лучах заходящего солнца лицо ее стало умиротворенным и нежным.

— В Хеле родился говорящий поросенок, — сказал Моргон.