— Что-нибудь еще?

    — В квартире ничего, в машине тоже, если не считать пакета с одеждой — джинсы, водолазка, пара сапог, нижнее белье, — сказал Бунин. — Но в квартире оказалась большая сумма денег. Она не знает, что я их нашел.

    — Сколько?

    — Двадцать, может быть, тридцать тысяч долларов. Были завернуты в пластиковый пакет и спрятаны в бачке унитаза.

    — Где они? — У меня.

    — Давай сюда.

    Бунин мгновение колебался, затем протянул внушительную пачку стодолларовых купюр. Он смотрел на них с вожделением. Чтобы накопить столько, ему пришлось бы работать лет пять, и Суворин подумал, что Бунин испытал искушение взять немножко себе. Может быть, и взял. Суворин сунул деньги в карман.

    — Что она собой представляет?

    — Упрямая сучка, товарищ майор. Из нее много не вытянешь. — Он постучал себя по лбу. — По-моему, чокнутая.

    — Спасибо, товарищ лейтенант, за ценное психологическое наблюдение. Подожди внизу.

    Суворин пошел по лестнице. На площадке второго этажа какая-то женщина средних лет высунула из-за двери голову в бигуди.

    — Что-нибудь случилось?

    — Ровным счетом ничего, гражданка. Обычная проверка. Вам абсолютно не о чем беспокоиться.

    Суворин зашагал дальше вверх. Он должен что-нибудь из этого извлечь. Это пока единственная ниточка, единственная зацепка. У двери Зинаиды он расправил плечи, вежливо постучал в приоткрытую дверь и вошел. Сотрудник милиции при его появлении вскочил.

    — Благодарю вас, — сказал Суворин. — Может, спуститесь и составите компанию лейтенанту?

    Он подождал, пока за милиционером закрылась дверь, и наконец рассмотрел девушку. Поверх платья на ней был серый шерстяной кардиган, она сидела на единственном в комнате стуле, закинув ногу на ногу и затягиваясь сигаретой. В блюдце на маленьком столике лежали пять примятых окурков. Квартира была однокомнатная, но обставлена изящно и дорого: импортный телевизор со спутниковым декодером, видеомагнитофон, проигрыватель компакт дисков и шкаф с платьями, сплошь черными. Дверь в маленькую кухоньку. Дверь в ванную. Диван-кровать. Бунин был прав относительно ее руки. Под ногтями пальцев, державших сигарету, Суворин заметил запекшуюся кровь. Зинаида перехватила его взгляд.

    — Я упала, — сказала она, распрямляя ноги и демонстрируя царапину на колене и порванный чулок. — Вы удовлетворены?

    — С вашего позволения, я сяду. — Она ничего не ответила, и он присел на край дивана, отодвинув в сторону игрушечного солдатика и балерину. — У вас есть дети?

    Молчание.

    — У меня есть. Два сына. — Он осмотрел комнату в поисках чего-то, за что можно было бы зацепиться, что послужило бы поводом для разговора, но не заметил ничего личного — ни фотографий, ни книг, за исключением учебников права, ни украшений, ни безделушек. На полке выстроились в ряд компакт-диски, сплошь западные исполнители, имен которых он даже не слышал. Все это напомнило ему одну из служебных явочных квартир в Ясеневе — место, чтобы провести ночь и исчезнуть.

    — Вы сыщик? Вроде не похожи, — сказала она. — Нет.

    — Кто же вы тогда?

    — Мне жаль, что такое случилось с вашим отцом, Зинаида.