— Эр-Джей! — Как глупо звучит это имя, тем более когда приходится кричать, но он продолжал звать, громче и громче: — Эр-Джей! Эр-Джей!

    Следы здесь обрывались. Под ногами твердый наст. Келсо чувствовал где-то неподалеку гниловатый запах болота, отвратительный, как изо рта собаки. Начинало темнеть. Надо двигаться очень осторожно, подумал он, стараясь все время держаться спиной к дороге, потому что, зайдя подальше, он потеряет направление и в конце концов будет удаляться от машины, а не приближаться к ней. Останется только лечь в снег и замерзнуть.

    Внезапно слева от него раздался какой-то непонятный треск и следом за ним, как эхо, еще и еще. Сначала ему почудилось, что кто-то бежит, но затем он понял, что это снег время от времени опадает с верхних веток на землю.

    Он снова поднес ко рту сложенные ладони.

    — Эр-Джей!

    И тут он услышал стон. Стон? Или всхлип?

    Он попытался определить, откуда доносится звук. Тот повторился ближе, вроде бы откуда-то сзади. В просвет между двумя деревьями Келсо протиснулся на крошечную поляну и там увидел раскрытый кейс с камерой, а чуть дальше — самого О'Брайена: он висел вверх ногами, слегка раскачиваясь, едва касаясь снежного покрова кончиками пальцев, подвешенный за левую ногу длинной промасленной веревкой.

     26

    Веревка была закреплена на вершине высокой березы, согнувшейся чуть ли не пополам под тяжестью О'Брайена. Он стонал и почти потерял сознание.

    Келсо опустился на колени возле его головы. При виде его О'Брайен слабо пошевелился. Он, похоже, не был в состоянии произнести что-нибудь членораздельное.

    — Все будет в порядке, — сказал Келсо. Он старался скрыть тревогу. — Не волнуйтесь, сейчас я вас освобожу.

    Келсо снял перчатки. Освободить его. Но как? У него был перочинный ножик для карандашей, но он остался в машине. Келсо похлопал себя по карманам и нашел зажигалку. Зажег ее и показал пламя О'Брайену.

    — Сейчас я вас высвобожу. Смотрите. Все будет хорошо.

    Он приподнялся и, дотянувшись, схватил веревку возле лодыжки О'Брайена. Петля глубоко впилась в сапог. Навалившись всем своим весом, Келсо опустил висящее тело, чтобы поднести пламя к тугой веревке чуть повыше пятки. Плечи О'Брайена лежали в снегу.

    — Я его видел, — выдавил он. — Его...

    Веревка оказалась сырая. Прошла целая вечность, прежде чем пламя зажигалки начало действовать. Келсо потушил ее и потряс. Пламя становилось синим и затухало, едва опаляя веревку. Но затем под тяжестью О'Брайена и под действием пламени волокна поддались. Последнее из них лопнуло, и согнутая ветка распрямилась, вопреки всем усилиям Келсо удержать ее и ноги О'Брайена свободной рукой. О'Брайен тяжело рухнул в снег.

    Он попытался присесть, опираясь на локти, но снова упал. И все время что-то шептал. Келсо наклонился к нему.

    — Все в порядке. Все будет хорошо. Мы выберемся отсюда.

    — Я его видел...

    — Кого видел? Кого вы увидели?

    — Господи Иисусе! Чертовщина!

    — Вы можете согнуть ногу? Она не сломана? — Келсо прополз по снегу на коленях и начал выкапывать руками петлю веревки, въевшуюся в сапог О'Брайена.