Видно, она только что закончила свою обычную пробежку по пляжу. Её дыхание ещё было неровным, глубоким. На щеках краснел румянец, на чистом высоком лбу выступили капельки пота.

— Привет, — ответил я, отряхивая песок с коленок и локтей.

— Ты что тут делаешь?

Светка спросила это без вызова, с интересом.

— Занимаюсь, — честно ответил я. — Индийская практика, Хатха-йога. Слышала?

— Слышала, — недоверчиво прищурилась Светка. — Сам выдумал?

Я пожал плечами.

— Нет. В детдоме директор научил. Он несколько лет работал в Индии по образовательной линии, там увлёкся йогой.

— Правда? — глаза Светки расширились.

— Ну, да.

— Слушай, Гореликов! А можешь показать мне несколько упражнений?

— Конечно, — улыбнулся я. — почему бы и нет? Становись рядом, начнём с дыхания.

Я показал Светке позу горы и объяснил, как правильно дышать.

— А это правда, что йоги не стареют до ста лет? — спросила она.

— Правда, — ответил я. — То есть, они, конечно, стареют. Но тело у них остаётся таким же гибким и подтянутым, как и в молодости.

— Здорово! — воскликнула Светка.

Встала ровно, закрыла глаза и старательно засопела.

— Расслабь тело, — сказал я ей, глядя, рак равномерно вздымается под купальником упругая грудь. — У тебя плечи зажаты.

Светка попыталась расслабиться и пошатнулась. Я мягко придержал её за горячее загорелое плечо.

— Эй! Вы что тут делаете?!

Треща кустами шиповника, к нам с озверевшим видом пробирался Светкин ухажёр Жорик.

* * *

Апрель 997-го года. Деревня пруссов

— Собирайся, епископ! Арнас хочет тебя видеть!

С этими словами Эрик вошёл в дом, который предоставил под жильё Адальберту и его спутникам. Дом был построен в ожидании свадьбы младшего сына Эрика. Как только молодые сыграют свадьбу — они поселятся в собственном доме, хотя и на общем дворе с родителями. Таковы были обычаи пруссов.

Адальберт торопливо прочитал короткую благодарственную молитву Спасителю. То, что вождь пруссов пожелал сразу встретиться с епископом — это, конечно, хороший знак.

Епископ скинул дорожную рясу и достал из кожаного мешка облачение из тонкого выбеленного полотна. Надел на шею бронзовый епископский крест на длинной медной цепочке. Поверх рясы набросил длинный лёгкий плащ из беличьего меха — с моря дул холодный сырой ветер.

— Я готов, — сказал Адальберт, стискивая в руках дорожное Евангелие в кожаном переплёте.

Эту Евангелие, написанное на тончайшем пергамене, подарил ему наставник в Магдебурге. Его учитель тогда только-только вернулся из земель руссов, где безуспешно склонял тамошнего князя Владимира принять христианство по римскому образцу. Но Владимир предпочёл прислушаться к вероотступникам из Константинополя, у которых были давние связи с Руссией.

— Я пойду с вами, Ваше преосвященство, — сказал Бенедикт, с трудом поднимаясь с широкой лавки.

Вчера вечером, разместив монахов, Эрик первым делом позвал лекаря. Лекарь размотал бинты, осмотрел рану. Затем одобрительно поцокал языком и что-то сказал Эрику.

— Он говорит — хорошо вытащили стрелу и правильно промыли рану морской водой, — перевёл Эрик. — Скоро всё заживёт.

Лекарь достал из кожаной сумки деревянную банку с мазью. Желтоватую мазь он тщательно втёр в кожу вокруг раны, но самой раны касаться не стал. Только промыл её чистой водой, прижал пучок длинного зелёного мха и снова туго перевязал. Потом сказал Эрику ещё несколько слов.

— Он говорит, раненому нужен покой и кислое питьё.