Платье мокрым комком валялось возле её стройных загорелых ног.
Я через голову стянул с себя рубашку и тоже бросил на пол. Шагнул к Свете, обнял её и почувствовал, как она прижимается ко мне.
Подхватив девушку за упругие ягодицы, я осторожно опустил её на кровать и наклонился над ней. Моя ладонь скользнула между крепких бёдер и ощутила влажное тепло.
Света выгнулась и застонала, закрывая глаза.
А в оконное стекло неистово хлестал ливень.
* * *
Следующим вечером мы отправились гулять по берегу моря. Сначала покормили перловкой крикливых лебедей, которые жили в канале возле гостиницы «Золотой якорь». Перловку мы выпросил на кухне у нашего ворчливого завхоза.
Лебеди толкались, хлопали крыльями и ныряли, доставая перловку со дна канала.
Между кораблей, которые были вплотную ошвартованы у причальной стенки, я разглядел на другом берегу корпуса и краны судоремонтного завода.
— Ты знаешь, что в этой гостинице жил Бродский? — спросил я Свету.
— Нет, — ответила она. — А кто это?
— Поэт, — улыбнулся я. — Очень хороший поэт.
— Никогда не слышала. О чём он пишет?
Я пожал плечами.
— О жизни, наверное.
— А о любви?
— И о любви. Жизнь — это ведь и есть любовь.
— Почитай что-нибудь.
Я прикрыл глаза.
— В ганзейской гостинице «Якорь»,
где мухи садятся на сахар,
где боком в канале глубоком
эсминцы плывут мимо окон,
я сиживал в обществе кружки,
глазея на мачты и пушки
и совесть свою от укора
спасая бутылкой Кагора.
Музыка гремела на танцах,
солдаты всходили на транспорт,
сгибая суконные бедра.
Маяк им подмигивал бодро...
— Красиво, — вздохнула Света, прижимаясь ко мне, — но непонятно. А ты знаешь, что Оля в тебя влюблена?
— С чего ты взяла? — удивился я.
— Знаю, — улыбнулась Света.
Я неопределённо хмыкнул. Такая мысль как-то не приходила мне в голову.
— Не думай, я не ревную, — сказала Света.
И тут же спросила:
— Что ты будешь делать?
— А с этим можно что-то сделать? — в ответ спросил я.
Света покачала головой.
— Наверное, нет. Но ты мог бы с ней поговорить. А я отвлеку Севу, чтобы он вам не помешал.
— И что я ей скажу?
— Подумай. Ты же мужчина.
Вдоль набережной канала мы прошли к самому молу. Ветер совсем стих, сырой воздух был странно-неподвижен. Но штормовые волны по-прежнему тяжело накатывались на пляж — море ещё не успокоилось.
Мы спустились к воде. Весь песок после вчерашнего дождя стал мокрым и плотным. Идти по нему было удобно, даже если не подходить вплотную к прибою.
— Мне кажется, я знаю, что случилось с бароном фон Раушем, — неожиданно сказала Света.
Я недоверчиво улыбнулся.
— Ты сегодня преподносишь один сюрприз за другим.
— Правда, знаю! — упрямо повторила Света.
Я рассмеялся и обнял её за плечи.
— Солнышко, я и не сомневаюсь! Просто удивлён. Рассказывай, что ты знаешь. Мне очень интересно.
— Ты не помнишь, потому что разговаривал с Валерием Михайловичем. А я расчищала скелеты и хорошо запомнила, что рядом с ладонью одного из них лежал серебряный талер. И ещё остатки истлевшего тонкого сукна. Только не возле руки фон Рауша, а у другого скелета.
— Так, — внимательно слушая, кивнул я. — И что?
— Сукно — это остатки кошелька! — торжествующе сказала Света. |