Христофоров на какой-то миг от неожиданности растерялся. Он суетливо сунул руку в карман, пошарил там и, опомнившись, потянулся к сигаретам на столе.

– Вы слышали вопрос? Ахутина Григория Фомича знали?

– Да… слышал… – рука со спичкой слегка подрагивала. – Слышал… Не помню… не знаю…

– Тогда, может быть, он вам знаком как Ахутин Влас Серафимович?

– Нет, я с ним не знаком.

– Или Бусыгин Григорий Фомич?

– Такого не знаю.

– В определенном обществе он еще именовался Хлюстом.

– Я действительно не знаю, о ком речь!

– Этот человек вам не знаком? – Савин показал Христофорову фотографию Власа Ахутина. – Приглядитесь повнимательней…

– Н-нет… – Христофоров дымил сигаретой, как паровоз. – Нет, никогда не видел.

– Значит, вы не узнаете? Или не хотите узнать?

– Не знаю… Этого человека я не знаю.

– Тогда объясните, каким образом вы оказались на этом снимке рядом с Ахутиным? Надеюсь, себя вы узнаете; правда, вы значительно моложе, чем сейчас…

Это была фотография, которую нашли в тайнике дома Ахутина, в той самой ширпотребовской шкатулке: рядом с самодовольно улыбающимся Власом Ахутиным, одетым в форму РОА, стоял совсем еще юный Ян Христофоров.

Побледневший Христофоров не мог оторвать взгляд от фотографии. Неожиданно лицо старого валютчика перекосилось, он закатил глаза под лоб и, беспомощно замахав руками, словно отгоняя страшный призрак, свалился со стула.

18

Кукольников был как никогда сух и зол.

– Господин Воронцов-Вельяминов! Вы обманули мое доверие! – он швырнул на стол пачку бумажных листков.

Алексей похолодел – это были копии секретной документации одного из отделов абвера, к которой он в последнее время получил доступ, благодаря покровительству Кукольникова; обладая исключительно развитой зрительной памятью, Алексей, возвращаясь в свою комнату после работы в архиве, который находился в полуподвале виллы, далеко за полночь просиживал у письменного стола с потайным фонариком, мелким, убористым почерком записывал на этих листках самые ценные сведения. Листки он прятал в импровизированный тайник, оборудованный в камине.

"Все… Все кончено, – с тоской подумал Алексей. – Не успел. Не смог передать нашим. Не повезло…"

– Впрочем, это уже не важно… – Кукольников с брезгливой миной собрал листки и положил их в карман. – У меня будут неприятности, но вам я и вовсе не завидую. Вами займется гестапо. Кукольников пошел к дверям, потом вдруг остановился.

– Все это так глупо! Неужели вы могли подумать, что отсюда можно как-то передать ваши записки красным? Или бежать? Запомните: вы потому были допущены к секретной документации, что обладали двумя очень ценными качествами. Какими? Догадаться не трудно. Первое – отличные, я бы даже сказал, гениальные аналитические способности. Ту работу, которую вы делали за день, другому не выполнить и за неделю. А это в разведке кое-что значит. Ну и второе – ваш незаурядный ум с массой ценных сведений для супротивной стороны для нас ценность представлял только в этих стенах. А иначе – вы стали потенциальным покойником, как только вошли в помещение архива…

Кукольников внимательно наблюдал за реакцией Алексея на его слова. Тот молчал, со спокойным и отрешенным видом глядя в окно.

– Кстати, почему вы так и не спросили меня: как я вас разыскал среди этой серой массы полумертвецов? Молчите… Не интересно? Тогда я вам скажу.