С поверхности Планеты Колдунов поднялся столб света, раскалываясь на лету. Ветви пульсирующего неона растеклись по небу и ударили вниз. Колдунов на полушаге прикололи к земле яркие копья. Воины Рубрики застыли, охваченные ослепительным сиянием. Живые впали в безмолвие. Из призрачных легионов вырвались ореолы рваного дыма. Стыки брони загорелись, на поверхностях всплыли золотые письмена. Гибкие сочленения треснули. Хлынувший изнутри прах спиралью влился в свет. Вместе с ними потекли голоса, звучавшие громче, чем рокот грома и рев орудий. Рубриканты взвыли, и их вопли были зовом бесконечно умирающего легиона.

Мутанты и люди, находившиеся рядом с Тысячей Сынов, иссохли в мгновение ока. Орды младших демонов шипели, рычали и сцеплялись друг с другом, пытаясь убраться как можно дальше. Большинству это не удалось, и вихри, раскручивавшиеся над воинами Тысячи Сынов, разорвали их на куски. Огни битвы и крики умирающих оборвались, поступь разрушения замерла.

Ктесий, все еще стоявший на своем диске, ощутил, как с уст сорвался последний слог, а затем огонь взорвал его душу изнутри.

Кнекку почувствовал Рубрику до того, как она накрыла его, и начал поворачиваться. Время остановилось. Свет и тьма поменялись местами. Из Кнекку выплеснулось пламя, полыхнув, коснулось Сар’ика и пригвоздило того к воздуху.

Игнис лежал на палубе «Слова Гермеса», когда его тело объяло ослепительно-белое пламя.

Вселенная затрепетала.

А затем — словно правосудие, обрушившееся с небес, — из варпа вырвался «Монолит».

Космический скиталец пробился в бытие, распоров реальность, словно пуля — шелковую ткань. Перед ним катилась волна энергии варпа. Корабли, серебряные башни и демоны перевернулись и закувыркались, наполовину выскользнув из небытия. Противоборствующие интерпретации физики разломали корпуса и тела на части, и куски камней, металла и плоти полетели к далекой поверхности. Обломки загорелись тысячей цветов. «Монолит» вошел в верхние слои атмосферы, гоня перед собой волну горящего воздуха и молний, которая захлестнула корабли, удерживавшие позиции над Городом Башен. «Слово Гермеса» завалился набок и заскользил по небосклону. «Последняя истина» треснула вдоль хребта. Духи, что были закованы в корпусе военного корабля, вырвались наружу, и ударная волна от варп-пролома разорвала их в клочья.

Психический импульс, сопровождавший вхождение «Монолита», встретился с последним моментом Рубрики, словно цунами, накатившая на извергающийся вулкан. Грубая энергия и скульптурная мощь соприкоснулись, размылись, слились. Заклинание дрогнуло.

Вопящие ореолы над рубрикантами съежились, и воины начали двигаться, тряся головами и хватая руками воздух.

Кнекку резко открыл глаза и увидел проносящуюся под ним стеклянную равнину.

Ктесий содрогнулся, и у него была секунда, прежде чем из его уст вырвалось слово.

Игнис покатился, когда «Слово Гермеса» накренился и гравитация на миг дала сбой. Он врезался в стену и рухнул обратно на палубу, словно тряпичная кукла.

Внутри своего санктума Астрей, Берущий Клятвы, вместилище отмщения Магнуса, встал. Его бронзовые доспехи текли и сияли расплавленным жаром. Хрустальное око в шлеме было ярким солнцем. Посох в руке — кривой осколок пламени в ореоле тьмы. Плащ из энергии варпа тащил следом за ним тени и крики, и подле него шла еще одна фигура, чьи крылья и когти были кромками отражений, а глаза — сыплющимися искрами. Вместе с ним поднялись и его армии, вопя в покорности и ужасе.

С насестов на корпусе «Монолита» спрыгнули демоны и ринулись к своей добыче. Из его бортов, подобно вытряхнутым из улья насекомым, выплеснулись штурмовые корабли. От поверхности агломерации оторвались военные суда, волоча из оставленных ран щупальца из плоти и ихора. Корабли открыли огонь, и залпы эктоплазмы опалили небо.