Джон Френч. Ариман. НеизменённыйWarhammer 40000: Ариман – 3
Пролог
«Наше прошлое нам не принадлежит. Мы считаем, что раз помним его, то владеем им, можем возвратиться к нему, мы — тот же человек, что пережил те мгновения, вдыхал тот воздух и принимал те решения. Мы — не те же. Мы — чужаки, живущие воспоминаниями, что принадлежат кому-то другому. И прошлое принадлежит самому себе». Ариман закрыл книгу. Как только стихли голоса мыслей и воспоминаний, его омыло тишиной. Он поднял глаза, и его поприветствовал слабый свечной свет. Знаки и линии, начертанные на полу и стенах, зашептали, когда его разум коснулся их. Комната была маленькой, почти клетушкой. В нее вела единственная дверь — изъеденный ржавчиной люк с запорным колесом. Ариман сидел на полу, скрестив ноги и выпрямив спину, в насквозь пропитавшейся потом белой мантии. От него спиралью расходились символы. Металл блеснул, когда свет огней задрожал. Обе свечи почти догорели, и с оснований парящих поддерживающих дисков свисали комья воска. Он вошел в комнату восемьдесят один час назад и, выйдя отсюда, уже не вернется. Для него эта комната, а также проведенное в ней время, более не повторится. Ариман медленно моргнул и провел рукой по голове. — Итак, — наконец констатировал он, — вот и он. Вот и ответ. Слова показались излишними, едва колдун произнес их, но он чувствовал: ему нужно что-то сказать, чем-то отметить этот момент. Азек опустил взгляд на закрытую книгу, лежавшую на низком столике перед ним. Толщиной она не превышала ширины его ладони. Переплет был из выдубленной кожи, покрытой черными пятнами. Страницы — листы из камышовой пульпы, спрессованной, высушенной и нарезанной по размеру. Сажа и вода стали чернилами, которыми он выводил каждое слово и рисовал каждый символ на тех страницах. Его правая рука до сих пор была в кляксах. Книга была простой, без каких-либо вычурностей и украшений — именно такой, какой должна была быть. Ариман ощутил касание недовольства из-за путешествия, которое она собой воплощала. Ему потребовались месяцы, чтобы наполнить ее страницы. Каждый шаг требовал долгих часов вслушивания в то, как Атенеум бормочет свой поток откровений, а затем недель анализа, сопоставления и умозаключений. Все эти шаги нашли место на страницах лежавшей перед ним книги. Прочие назвали бы ее гримуаром, но это было вовсе не так. Книга являлась загадкой, распутанной часть за частью, страница за страницей, знак за знаком. Когда Ариман только начинал, он не знал, каким окажется окончание. Он не знал даже того, будет ли окончание вообще. Но оно было. Наконец он нашел ответ. — Мне следовало понять, — сказал Ариман. Он поднял руки и потер глаза. Осколки серебра в груди сместились ближе к стучащим сердцам. «Рубрика…» — завертелось в черепе. — Такая маленькая, но такая важная деталь, которую мы упустили в первый раз. — Он медленно покачал головой. — И никто даже не догадывался. До самого конца. Доверие… вот в чем моя ошибка. Позволить им знать лишь часть, но не все. Позволить им пребывать в неведении, пока не стало слишком поздно. Колдун замолчал, и произнесенные слова остались привкусом у него на языке. — Да будет так, — промолвил он в тишину, затем поднялся и направился к двери. Книга осталась на столике. Экранирующие барьеры в варпе, когда Азек мыслью разорвал защитные заклятия комнаты, лопнули. Сознание корабля и разумы внутри него потянулись к колдуну, словно приветствующие руки. Ощущения вновь стали цельными. Простая мысль сформировалась в сознании и зажглась в варпе. Из книги вырвалось пламя, за секунду разгоревшись из красного до синевы. В воздух фонтаном ударил пепел, а затем лег на его кожу серой пленкой. |
