Дэн Абнетт. Боевые потери
Руку я потерял на Саметере. И вот история о том, как это произошло. На тринадцатый день сагиттара (по местному календарю), за трое суток до солнцестояния в средневысотном округе города Урбитан, бродячий проповедник Ласло Момбрил был обнаружен беспомощно плетущимся без глаз, языка, носа и обеих рук по плоской крыше заброшенного кожевенного завода. Урбитан — это второй по величине город Саметера, пришедшей в упадок агрохимической планеты Геликанского субсектора, и нет ничего удивительного в зверских преступлениях и озлобленности, вызываемых разрухой и нищетой его перенаселённых кварталов. Но данный варварский случай выбивался из ряда вон по двум причинам. Во-первых, он не был проявлением ненависти или насилия на почве пьянства, но являл собой хладнокровный акт членовредительства, практически ритуального нанесения увечий. Во-вторых, это было уже четвёртое подобное преступление за месяц. Я пребывал на Саметере уже около трёх недель, занимаясь по поручению Верховного Инквизитора Роркена расследованием связи между местной торговой федерацией и сепаратистским движением с Гесперуса. На поверку оказалось, что их ничто не связывает, — упадок экономики Урбитана вынуждал федерацию вести дела с нечистыми на руку владельцами кораблей, и весь корень проблем таился на Гесперусе, — но мне показалось, что Верховный Инквизитор просто пытается помочь мне таким образом вернуться к активной работе после продолжительного и сложного дела о Некротеке. По имперскому календарю был уже конец 241.М41. Для меня только-только завершился многомесячный период назначенных самому себе восстановительных процедур, медитации и учёбы на Трациане Примарис. Глаза демонхоста Черубаэля по-прежнему иногда будили меня по ночам, а шрамы, причинённые пытками садиста Горгона Лока, остались навсегда. Его струзианский нейронный бич повредил мне нервную систему и парализовал лицо. Так что улыбаться я теперь не смогу до конца жизни. Но боевые раны, полученные на КСХ-1288 и 56-Изар, исцелились, и мне не терпелось вернуться к работе. Эта простая деятельность на Саметере вполне устраивала меня, так что я взялся за дело и покончил с ним после стремительного и эффективного расследования. Но, когда я уже собирался отбыть, представители Муниториума неожиданно попросили меня об аудиенции. Вместе со своими помощниками я снимал апартаменты в Урбитан Экцельсиор — несколько обветшавшем, но всё ещё приличном заведении в одном из высотных районов города. Затемнённые копотью, бронированные круглые окна открывали вид на грязно-серые башни города, позволяя разглядеть даже гадкие воды отравленного залива в двадцати километрах от нас. Орнитоптеры и бипланы сновали между массивными городскими строениями, а бегущие огни грузовых лифтёров и трансорбитальных кораблей мерцали в смоге, уплывая по направлению к космодрому. На перешейке, проступая сквозь дымку желтоватого, застойного воздуха, прометиумные вышки отрыгивали коричневый дым в вечные сумерки. — Они уже здесь, — произнесла Биквин, входя в гостиную номера из внешнего коридора. Она была в строгом платье из голубого дамаска и шёлковой пашмине, чётко придерживаясь моего распоряжения, что мы должны производить спокойное, но могущественное впечатление. Сам я был в костюме из мягкой, чёрной льняной ткани, в жилете серого бархата и доходящем до бёдер чёрном кожаном плаще. — Вам понадобится моя помощь? — спросил Мидас Бетанкор, мой пилот и товарищ. Я покачал головой: — У меня нет желания здесь задерживаться. Необходимо только проявить вежливость. Отправляйся пока на космодром и подготовь катер к отлёту. Он кивнул и удалился. Биквин пригласила посетителей войти. Я чувствовал, что должен продемонстрировать учтивость, поскольку мне решил нанести визит сам Эскин Гансаард, министр безопасности Урбитана. |
