Дэн Абнетт. Забытый
— Ну, — сказал Чокнутый Ларкин, — рассказывай уже. Маколл покачал головой. — Зануда ты, — фыркнул Ларкс и хлебнул сакры из грязного стаканчика, который бережно сжимал в жилистой руке. — Маколл не рассказывает историй, — произнес Роун, откидываясь на груду мешков с бобами. Когда пустотный корабль «Его Высочество Сер Армадюк» отправлялся в полёт, кормовой грузовой отсек № 134 был доверху завален кулями сушеных бобов для столовой, но теперь в промозглом хранилище осталось лишь несколько штабелей, да и то провиант в них испортился, покрывшись плесенью. Путешествие вышло долгим, и запасы подходили к концу. Запасы всего. Стряхнув с униформы мешочного жучка, Роун вновь наполнил свой стаканчик. — Ты ведь не рассказываешь истории, а, командир? — повторил он. — Не слишком часто. — Нечасто, — согласился Маколл. Командир разведчиков тоже держал в своих могучих, покрытых шрамами руках стаканчик сакры, но едва притронулся к выпивке. — Он сказал, что у него есть одна, — запротестовал Ларкин. — Значит, должен поделиться с нами. Заставь его рассказать! — Сомневаюсь, что могу заставить Маколла сделать что-нибудь, — тихо ответил Роун. Улыбнувшись своим мыслям, командир разведчиков опустил взгляд на стаканчик. Вокруг дрожал и скрипел огромный древний космолёт — варп стискивал его корпус в крепких объятиях, и длинные межпалубные трапы покрывались корочкой льда. Было холодно. — Огонь затухает, — заметил Роун, потянувшись к пустым грязным мешкам, которыми танитцы подкармливали костёр. — Я займусь, — приподнялся Бростин. — Только обойдемся на этот раз без огнемёта, ладно? — предупредил майор. Улыбнувшись, Бростин поднял грязные руки, словно говоря «простите-извините». Неуверенно выпрямившись, успевший набраться огнемётчик — высокий, грузный мужик, покрытый татуировками и густыми волосами, — принялся рыться в мусоре у задней стены отсека, разыскивая что-нибудь горючее. — Я свою историю рассказал, — надулся Ларкин. — Причем хорошую. — Да ты фесанутый на всю голову просто, — отозвался Бростин. — Статуя с тобой разговаривала, как же. — Это был ангел, — возразил снайпер. — Ты не слушал, что ли? — Ага, слушал, потому и говорю — фесанутый на всю голову, — проворчал огнемётчик. — Хорошая же история, — настаивал Ларкин. — Разве плохая, Элай? Достаточно жуткая, вполне пугающая. Настоящая страшилка. — Неплохая, да, — задумчиво произнес Роун, думая о чем-то другом. — И твоя тоже была неплохой, — признал снайпер, поднимая стаканчик. — Достойная, леденящая кровь. Майор вздохнул — он выдумал свою историю по ходу дела, но Ларкина восхитили кровавые отрывки из неё. Перелёт длился так долго, что танитцы исчерпали запасы своих баёк, слышали их друг от друга уже тысячу раз. Особенно историю Бростина о козе. — Я тоже свою историю рассказал! — крикнул огнемётчик, по-прежнему пытавшийся отыскать растопку. — О козе! — И это было отвратительно, — заметил Ларкин. — Но я её рассказал, — возразил Бростин, вернувшийся к костерку с охапкой мусора сомнительного вида. Он принялся по кусочку подкладывать растопку в жаровню, раздувая искры и заставляя огонь разгореться вновь. Несмотря на весьма плачевное качество корма, пламя вскоре окрепло, а затем взметнулось пляшущими языками, оранжевый свет которых отбросил неровные тени танитцев на оцинкованные стены. Бростин обладал особенной близостью с огнем — стихия словно любила его. Как будто повиновалась ему. |
