После ударной волны на землю опускалась тишина, словно пожарное одеяло поверх пепелища. По всей поверхности Планеты Колдунов катящаяся волна пыли и дыма пожирала звуки и скрадывала очертания. Из клубов, будто мачты затонувших морских кораблей, торчали верхушки покосившихся башен. Армии смертных и машин лежали грудами, и мертвецы были неотличимы от лишившихся чувств. Среди наклонившихся башен в каскаде осыпающихся обломков сотрясался раненый титан. Обитавшего внутри демона вырвало из металлического носителя, и последние совращенные системы могли лишь слабо дергать конечностями и взывать прерывистой статикой. В пустоте парили призрачные очертания. Военные корабли и летающие башни дрейфовали, будто оглушенная рыба, медленно переворачиваясь в незримых потоках.

Внутри порочной реальности Ока Ужаса волна выглядела как переливающаяся завеса пульсирующего света. Демоны, попавшие в нее, вопили и пытались выплыть, но в итоге их утягивало вниз и рассеивало пеной. Далеко за границей Ока, в дальних мирах спящие пробудились от кошмарных снов о падающих башнях. В залах Терры апекс-астропат Безмолвной Горы сморгнул кровавые слезы. На далеком Макрагге рука главного библиария Ультрамаринов внезапно задрожала, когда он вытягивал карту из Таро Императора.

И пока волна парадокса катилась все дальше по галактике, среди пыли и руин в самом ее эпицентре начали подниматься первые фигуры.

Мир Ктесия заволокла пыль — от края до края, сверху и донизу, скрыв за собой землю и небо. Он вращался в воздухе. Старик чувствовал, как с чем-то сталкивается, отмечал боль, но она казалась отдаленной, будто бы принадлежавшей иной его версии сразу за следующей дверью. На него накатило безмолвие. Тело Атенеума отлетало все дальше, его конечности были безвольными, глаза — темными провалами.

И тут Ктесий осознал, что перестал говорить. Имя Алого Короля было завершено. Он произнес его. Он призвал его.

«Где…» — начал было думать он.

Из сумрака поднялась исполинская тень, пожирая свет и вытягиваясь до самого неба.

Сар’ик тяжело поднялся с земли. Его крылья были изорваны и кровоточили. Горло забивала пыль, стоило сделать вдох. По ту сторону вихрящейся завесы двигались тени. Меч у него в руке казался мертвой тяжестью, кожа стала скользкой от пота. Он боролся с двумя врагами, когда Рубрика отшвырнула его на землю. Он не видел тех, с кем сражался, и у него не оставалось сил, чтобы попытаться найти их с помощью разума.

На мгновение Сар’ик задался вопросом, где Кнекку и куда подевались армии, которые затопили равнину позади них.

Затем он услышал рев. Это был рев возвращения, и триумфа, и перерождения. Колдун отступил. Сквозь клубы пыли неслась черная тень, раздвигая их и катя перед собой дуги статических разрядов. Он увидел лежавшие на земле фигуры, некоторые из них пытались подняться, другие оставались неподвижными. Сарк’ик не знал, союзники это или враги. Он поднял меч.

Тень накрыла его прежде, чем он успел пошевелиться. Пылевое облако рассеялось, и из него вышла фигура из света и литых мышц. На ее груди извивалась пара огромных рогов, а в центре головы, увенчанной листьями сине-белого пламени, сияло единственное око.

Фигура остановилась. Сар’ик рухнул на колени. Око Алого Короля вспыхнуло, воззрившись на него.

+Встань, мой воин!+

И Сар’ик почувствовал, как его разум и конечности наливаются силой, когда он поднялся на ноги.

+Владыка…+ — начал он, но Алый Король уже пронесся мимо, словно торнадо.

Глаза Аримана открылись. Перед ним клубилась пыль. Мир дрейфовал мимо. В ушах звенело безмолвие. Он сделал вдох. У воздуха был привкус металла, сахарной ваты и прогорклого вина. Его разум был зеркальным отражением пылевой мглы над ним.