— Ты хотя бы понимаешь, что натворил?

Ариман потянулся и стянул шлем. В углублениях на лице залегли тени.

— Я думал, что ты мертв, Астрей, — сказал он. — Что ты принял желанную смерть от рук тех, кто причинил тебе зло. Я думал, ты нашел искупление в своих глазах.

— В своих глазах? — Астрей затрясся от шутки, понятной только ему. Его щеки и губы окрасились свежей кровью. — В своих глазах.

Какую-то секунду единственными звуками были шуршащий свист пылевого ветра и угасающее дребезжание смеха.

— Зачем ты сделал… это? — наконец спросил Ариман.

— Зачем? — Пустые глазницы Астрея уставились на них. — То, что тебе нужно спрашивать, уже должно сказать тебе достаточно. Ты разрушаешь и извращаешь одним своим существованием, Ариман. То, что ты не видишь этого, — единственное обличение, которое я могу произнести.

Ариман покачал головой:

— Мне жаль.

Астрей на мгновение замер, а затем поднялся. С иссеченной шрамами плоти посыпалась пыль. Он двигался медленно, как будто движимый в равной мере и волей, и силой мышц.

— Мне не нужна твоя жалость, — сказал библиарий, сделав полушаг в пылевое облако. — Мне и так хорошо. Я пришел сюда увидеть, как все твои мечты будут разбиты. Ты пришел сюда найти спасение. Мы оба сломлены снова, но только я… — он потянулся к земле, наполовину скрытой пылевым покровом, — только я получил то, ради чего пришел.

Из разума Астрея выскользнуло бормотание воли. От усилия из его носа и ушей хлынула кровь.

+Восстаньте!+ — приказал Астрей.

И медленно, словно всплывающий из морской пучины обломок, из земли поднялся воин Рубрики. В его глазных линзах горел холодный свет, пронизывая сумрак. Ктесию не нужно было касаться его разумом, чтобы понять, что он так и остался скорлупой, в которой дребезжит голос потерянной души.

Ариман не сводил глаз с одинокого рубриканта. Пыль позади него истончилась, как будто была пологом, разделившимся словно по подсказке. Из нее начало подниматься все больше воинов. В их глазах засиял мертвенный свет, когда они повернулись к Ариману.

Астрей отступил.

— Взгляни на свои труды, — сказал он.

Азек медленно опустился на колени. Черный Посох задрожал у него в руке, шлем выпал. Глаза колдуна оставались открытыми и прикованными к неторопливо встающим фигурам.

Астрей вновь обратил пустые глазницы к Ариману, всем видом выражая мрачный триумф, а затем повернулся и похромал в сумрак.

— Куда ты идешь? — окликнул его Ктесий. — Ты не выживешь.

Астрей замер и полуобернулся. Призывающему показалось, будто заметил вспышку веселья на окровавленном лице.

— Ты сломлен, — сказал он, все еще не зная, зачем это говорит. — Ты слеп.

— Да, слеп, — кивнул Астрей и пошел дальше. — Он хорошо меня научил.

Изгнанники бежали во второй раз. От трепета и ужаса их появления осталась горстка рассеянных сил и дезорганизованная стайка кораблей. Немногие осмелились встать у них на пути. Для этого у них оставалось слишком мало воли; злость иссякла вместе с силой.

Пыль на поверхности Планеты Колдунов постепенно оседала. Из дымки начали проступать разбитые башни и барханы обломков. Выжившие мутанты, пошатываясь и блея, сбивались в стада. Колдуны Магнуса поднимали головы и отправляли в эфир первые мысли. Они ощущали, как десантно-боевые и штурмовые корабли с ревом уносятся в небеса. Они видели, как зависшие над городом военные суда разворачиваются и отходят обратно во мрак космоса.

+Следует остановить их, владыка+, — послал Сар’ик, наблюдая за неровным строем кораблей, улетавших сквозь истончающуюся пыль.