Проснулся он внезапно от криков: «К оружию! К оружию!»

Топот ног, грубая брань, лязг оружия ошеломили его. Он вскочил, выхватил меч из ножен, дико осматриваясь.

Перед ним стоял легат (помощник) и что-то говорил, но он не понимал его слов. Смоляной факел мигал в дрожащих руках легата.

— Что? Что случилось?

— Аристоник! Горят наши корабли!

Красс Муциан овладел собой.

— Где начальники?

— Все на местах. Слышишь, какой бой!

Они выбежали из шатра. Звон оружия и крики оглушили их.

Бой шел где-то недалеко.

Кровавые отблески пожара мигали на влажной земле.

На море качались объятые пламенем суда, и волны казались кровавыми. Доносились крики людей, моливших о спасении.

Вскочив на коней, которых подвели рабы, Красс и легат помчались к месту битвы.

Темнота поглотила их. Отблески пожара, казалось, сгущали ее. Дождь то утихал, то усиливался, налетая порывами.

Когда Красс и легат добрались до места боя, хлынул ливень. Стрелы, копья, камни пращников свистели с обеих сторон.

Красс поехал дальше вдоль боевой линии. Всюду было одно и то же. Ни римляне, ни восставшие не наступали — мешала темнота.

Лишь только забрезжил серый рассвет, как обе стороны стали поспешно строиться. Красс увидел, что неприятельской пехоты и конницы очень много, и с беспокойством оглянулся на свои войска.

Восставшие уже шли стеной.

Красс приказал коннице царей охватить фланги противника, а римской — ударить в тыл; пехота должна была броситься вперед и прорвать ряды восставших. Но он ошибся в расчете.

Не успела римская конница приблизиться к противнику, как ей во фланг ударили конники Кеада. В блестящих шлемах, со сверкающими мечами и копьями, они неслись в бой с громовым криком: «Солнце! Солнце!», погоняя своих коней. Напор был столь стремителен, что римляне обратились в бегство. Обезумев от ужаса, не слушая приказаний военачальников, они быстро покинули поле битвы, несясь к реке Герм.

Потом всадники Кеада напали на пехоту, врезались в нее. Ряды пехотинцев дрогнули, но каппадокийский царь Ариарат, помогавший римлянам, хлеснул бичом горячего жеребца и поскакал наперерез беглецам. Гладко выбритое лицо его пылало гневом, серебряный шлем, украшенный драконом с разинутой пастью, сверкал на солнце.

— Срам, позор! — закричал царь.

Угрожая мечом беглецам, он остановил их и заставил вернуться в строй.

Битва возобновилась, горячая, отчаянная. Ариарат сражался в первом ряду, но когда на него налетел Аристоник и мечи их скрестились, царь понял, что трудно устоять против него. Продолжая отбиваться от Аристоника, он повернул коня, чтобы умчаться, но Аристоник метнул дротик. Ариарат успел прикрыться щитом. Пытаясь избежать единоборства, он стал уходить от Аристоника, но тот преследовал его по пятам. Обернувшись, царь выпустил одну за другой две стрелы, но промахнулся. Аристоник опять метнул дротик. Ариарат поднял коня на дыбы, и дротик вонзился животному в шею. Конь дико заржал и чуть не сбросил всадника. Чувствуя смертельную опасность, царь крикнул на помощь оруженосца, но было уже поздно. Аристоник ударил царя мечом по голове: серебряный шлем, зазвенев, упал с головы, и в ту же минуту второй удар обрушился на незащищенную голову. Ариарат пошатнулся, выронил меч и свалился с коня.

— Царь убит! — раздались крики, и пехота, расстроив ряды, обратилась в бегство.

Затем конница напала на римскую пехоту. Впереди мчался Кеад.

Римская пехота дрогнула. Военачальники пытались остановить напор восставших обходом с флангов и одновременным ударом в нескольких местах, но попытка эта не удалась.

Не давая отдыха коннице, Кеад ударил во фланг римской пехоте.